Вторник, 22.07.25, 23:26
Приветствую Вас Шпиён | RSS
|
|  |
|
|
|
|
|
Поцедуй вампира
| |
| коля | Дата: Воскресенье, 19.08.12, 16:44 | Сообщение # 11 |
 Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| – Нет, первый класс, пожалуйста. Стерлингам очень нравится, когда стюардессы подают им кроваво‑красное вино, – промолвил он с сильным акцентом и рассмеялся.
Руби неловко ухмыльнулась в ответ, а я хихикнула про себя.
Она просмотрела маршрут и вручила ему копию.
– В последнее время кровь входит в стоимость билетов.
Чудик с улыбкой подписал бланк, и Руби пропустила его кредитную карточку через считывающее устройство.
– А вы не едете, да, сэр? – спросила она, когда он поставил свою подпись, пытаясь вытянуть из него побольше информации.
Флаг в руки, Руби!
– Нет, мы с мальчиком останемся.
Мальчиком? Имеет ли он в виду мальчика‑гота? Или у Стерлингов есть ребенок, за которым надо присматривать? Я могла бы играть с ним в прятки в особняке. Вот это была бы работенка!
– У Стерлингов есть сын? – спросила Руби.
– Он не часто выходит на улицу, в основном сидит у себя в комнате, слушает громкую музыку. Обычное дело для семнадцатилетнего юноши.
Семнадцатилетнего? Я правильно расслышала? Ему семнадцать лет? Старикан говорил о том самом готе, это точно. Но почему парень не ходит в школу?
– У него всегда был гувернер. Как принято говорить в вашей стране, он учится на дому, – ответил чудик, как будто прочитал мои мысли.
В Занудвилле никто не учился на дому!
– Значит, ему семнадцать? – повторила Руби, стараясь выудить побольше сведений.
– Да, семнадцать. До ста еще далековато.
– Я понимаю, каково это, – вступила Руби. – Моей дочке как раз исполнилось тринадцать, и ей кажется, что она знает все!
– Он ведет себя так, будто жил раньше, если вы понимаете, что я имею в виду, на все имеет свою точку зрения.
Чудик зашелся в приступе смеха, который перешел в кашель.
– Может быть, предложить вам что‑нибудь еще?
– Я бы хотел карту города.
– Нашего города? – со смехом спросила Руби. – Я не уверена, что они у нас есть.
Она обернулась к Дженис, которая лишь покачала головой.
– Есть главная площадь и поля, – сказала Руби, шаря на столе. – Вы уверены, что вам не нужна карта каких‑нибудь более интересных мест? – спросила она и протянула ему карту Греции.
– Спасибо, ничего более интересного человеку моего возраста уже не нужно, – сказал он с ухмылкой. – Ваша площадь напоминает о моей деревне в Европе. Я ее уже сотни лет как не видел.
– Сотни? – с любопытством переспросила Руби. – Значит, вы хорошо скрываете свой возраст.
Если кто‑то и способен разговорить собеседника, так это Руби. Она с любым найдет общий язык.
Лицо чудика утратило бледность и приобрело оттенок бургундского.
– Вы так добры, дорогая, – сказал он, утирая свою лысину красным шелковым носовым платком. – Спасибо, что уделили мне время. – Похоже, он собрался уходить. – Все у вас очаровательно, и вы в первую очередь.
Его костлявые пальцы пожали ей руку, на лице появилась широкая ухмылка.
Чудик поднялся и посмотрел на меня в упор. Его взгляд словно проникал внутрь. Этот человек как будто знал, что видел меня раньше. Я всей кожей ощутила на себе этот холодный взгляд, хотя со страху судорожно отвернулась в другую сторону и повернуться решилась, лишь услышав, как закрылась дверь. Потом я глянула в окно. Он как раз проходил мимо, оглянулся, словно заметил меня, и по моей коже снова побежали мурашки. Ну и ощущение! Здорово!
В суете дел остаток дня пролетел незаметно до того момента, когда стрелка часов остановилась на шести. Я повесила черную сумку через плечо.
– Bay, придется заплатить тебе за переработку! – сказала Руби, когда я встала из‑за стола.
Если невозможно стать Эльвирой или невестой Дракулы, то я бы хотела быть Руби. Она была моей полной противоположностью, носила все исключительно белое – белоснежные облегающие платья или брючные костюмы с модными белыми туфельками. К тому же Руби блондинка с длинными волосами. Макияж она всегда поправляла с помощью белой пудреницы, на которой красовалась буква «Р», выложенная из красных искусственных рубинов. У нее был даже белый пудель, которого она иногда приводила в агентство, и куча поклонников, которые заглядывали сюда сами. Всем было известно, что она – высший класс!
Я подошла к ее столу, покрытому белым пластиком, на котором стояла рамка с фотографией улыбающейся тринадцатилетней девочки, украшенная белыми ангелочками.
– Руби… – начала я, когда она вертела в руках белую кожаную косметичку.
– Что, детка?
– Я тут вот что подумала, – пробормотала я, крутя ремешок сумочки. – Ты…
– Что, дорогая? Присядь.
Она взяла стул Дженис, пододвинула его и поставила рядом со своим.
– Насчет сегодняшнего дня. Я понимаю, что это звучит как бред, но ты веришь в… существование вампиров?
– Верю ли я? – Руби рассмеялась, теребя пальцами бусы. – Я много во что верю, детка.
– Но ты веришь в вампиров?
– Нет!
– А‑а…
Я постаралась не показать свое разочарование.
– Но знаешь что? – Она хихикнула. – Моя сестра Кэйт клятвенно заверяет, что, когда мы с ней были детьми, она видела на поле привидение старого фермера. Еще за мной ухаживал один парень, видевший, как что‑то серебристое взмыло прямо в небо. Моя лучшая подруга Эвелин клянется, что нумерология помогла ей найти мужа. Мой хиропрактик лечит людей, прикладывая к их суставам магниты. То, что для одних фантазия, для других – реальность.
Я ловила каждое ее слово.
– Ты спрашиваешь, верю ли я в вампиров? – продолжила она. – Нет. Но может быть, я просто ничего не знаю.
Она одарила меня сверкающей белоснежной улыбкой.
Я рассмеялась и направилась к двери.
– Рэйвен!
– Да?
– Во что ты веришь?
– Я верю в… то, что всегда можно докопаться до истины.
11
Миссия невыполнима
– У меня новости! – крикнула я Беки, которая уже сидела на качелях в Эванс‑парке, где мы договорились встретиться в семь вечера. – Ты ни за что не поверишь, что случилось!
– Ты опять разжилась бельишком Тревора?
– Какого еще Тревора? Нет, дело совсем не в нем. Можно сказать, такое не для нашего городишки! Вести из другого мира!
– Насчет чего?
– Насчет семейства из особняка!
– А, этих вампиров.
– Ты знаешь?..
– Это известно всему городу. Одни говорят, что это просто такая манера одеваться, других послушать, так у ребят крыша поехала. Мистер Митчелл сказал моему отцу, что они, должно быть, точно нежить, раз у Джорджио едят закуску без чеснока.
– Такое вполне в духе Митчеллов. И все же мне, наверное, стоит записать это в дневник. Каждая крупица информации жизненно важна.
– Ага, и именно поэтому ты попросила о встрече?
– Беки, ты… веришь в вампиров?
– Нет.
– Нет?
– Нет!
– То‑то и оно! Ты даже подумать об этом не хочешь?
– Ты могла бы спросить меня об этом по телефону. А то я из‑за тебя осталась без второй порции макарон с сыром!
– Это для тебя главное?
– Ты спятила? Хочешь, чтобы я поверила в вампиров?
– Ну…
– Рэйвен, ты‑то в них веришь?
– Мне всегда хотелось поверить. Кто знает?.. Я хотела попросить тебя помочь мне. Видишь ли, слухи не дают правильных ответов ни на один вопрос, а истина сокрыта в этом особняке. Так вот, каждую субботу по вечерам чудик дворецкий отправляется к Уэксли, чтобы затовариться бакалеей. Я проезжала мимо особняка, и мне показалось, что там нет сигнализации. Если я прикинула верно, то наш парень‑гот останется в своей мансарде ужасов один и меня не услышит.
– Чего это он не услышит?
– Того, как я буду выяснять истину.
– Это уж совсем ни на что не похоже.
– Спасибо.
– Значит, ты хочешь, чтобы я сидела дома и ждала у телефона, когда ты после благополучного возвращения позвонишь мне и поделишься всеми подробностями?
Я уставила на нее суровый взгляд.
– Нет, мне нужно, чтобы ты меня подстраховала.
– Ты же знаешь, что это проникновение на чужую территорию, хуже того – что‑то вроде проникновения со взломом?
– Если я найду открытое окно, то не будет никакого взлома. Я просто влезу в него. Если все пройдет как задумано, то никто ни о чем и не догадается. Нет шума, нет и нарушения, а нет нарушения, нет и неприятностей.
– Лучше не надо.
– Надо.
– Я не могу.
– Можешь.
– Я не буду.
– Будешь!
Разговор зашел в тупик.
– Будешь! – заявила я, на сей раз весьма сурово.
Мне очень не хотелось повышать голос, но по‑другому не получалось.
Я встала с качелей.
– Я ничего красть не собираюсь, так что обвинение в соучастии тебе не грозит. Но если я все же докопаюсь до чего‑нибудь важного, колоссального, захватывающего, совершенно невероятного, то мы с тобой сможем разделить Нобелевскую премию.
– Тогда до субботы?
– Да. Это дает мне уйму времени, чтобы собрать побольше информации и прочесать территорию особняка. А у тебя есть уйма времени, чтобы…
– Подумать об отговорках? Я улыбнулась.
– Нет, наесться макаронами с сыром.
12
Освобождение
Последний день моей временной работы оказался еще лучше, чем я думала. После вычета налогов я благополучно получила двести долларов. Этого было вполне достаточно, чтобы дорогой старый папочка купил себе шикарную новую теннисную ракетку и жестянку с желтыми теннисными мячами в придачу.
Как ни странно, но когда я подхватила свитер, повесила через плечо сумочку с чеком и собралась покинуть агентство, то почувствовала вдруг легкую грусть. Руби обняла меня крепко, по‑настоящему, не то что фарфоровая куколка Дженис.
Я помахала рукой, прощаясь с Биг‑Беном, Эйфелевой башней и закатом на Гавайях.
– Ты можешь вернуться, когда пожелаешь! – сказала Руби. – Честное слово, я буду скучать по тебе. С тобой приятно иметь дело, Рэйвен!
– С тобой тоже!
Я сказала это от всей души. Эта женщина совсем не походила на типичную жительницу нашего городишки, и мне было приятно с ней подружиться.
– Когда‑нибудь ты найдешь подходящего парня, себе под стать!
– Спасибо, Руби!
Это было самое нежное, что мне когда‑либо говорили.
Как раз в эти дни Кайл Гаррисон, профессиональный игрок в гольф, стал ухаживать за Руби. Она нашла достойного воздыхателя и вполне заслужила это.
Дома я положила чек на прикроватный столик и свернулась клубочком в постели, довольная тем, что отбыла каторгу. День закончился, завтра я смогу обналичить эту бумажку и гордо вручить отцу мой заработок.
Конечно, о том, чтобы заснуть, в такой ситуации и речи не шло. Я маялась без сна всю ночь, гадая, как будет выглядеть суженый. Мне очень хотелось верить в то, что он не любитель носить клетчатые брюки, как Кайл, профессиональный игрок в гольф.
Потом я вспомнила о парне из особняка. Интересно, может, я уже нашла того человека, которого послала мне судьба?
* * *
– Чего это ты так улыбаешься?
Надо сказать, я пребывала в таком приподнятом настроении, что улыбка не сошла с моего лица даже при появлении Тревора. Я была просто счастлива.
– С работой покончено. Теперь я могу просто жить на проценты!
– Правда? Поздравляю. Хотя я уже привык видеть тебя в аккуратных офисных костюмах. Надеюсь, теперь ты будешь надевать их только для меня.
– Вали отсюда! – крикнула я и оттолкнула его. – Все равно ты не испортишь мне день!
– Не испорчу, – согласился Тревор и чуть отступил. – Я горжусь тобой.
Он улыбнулся великолепной улыбкой, но в ней подспудно таилось зло.
– Теперь тебе хватит денег, чтобы пригласить меня в кино. Я люблю фильмы ужасов.
– И рада бы, но они разрушительно действуют на детскую психику, так что пока это развлечение не для тебя. Через пару лет – да, может быть, и приглашу.
Я рассмеялась и пошла дальше. На сей раз он не остановил меня, наверное, действительно не хотел испортить мне день.
* * *
По окончании восьмого урока я поспешила к своему шкафчику для встречи с Беки. Мы собирались поесть мороженого и обсудить планы операции «Особняк». Оказалось, что у моего шкафчика собралась толпа учеников. Беки перехватила меня на подступах и попыталась увести прочь, но я стала проталкиваться вперед. Это оказалось нетрудно.
Зеваки расступались, завидев меня. Я глянула на шкафчик, и сердце мое упало.
К его дверце серебристым скотчем была приклеена веревка, на которой болтались теннисная ракетка моего отца и записка: «Игра закончена! Я выиграл!»
Голова у меня закружилась. Все это время Тревор Митчелл держал у себя ракетку. Может быть, он каким‑то образом добыл ее в тот день, когда чудик приходил в школу?
Меня колотило от ярости при воспоминании обо всех этих телефонных звонках, раздраженных клиентах, нудных факсах, муторных конвертах и тоскливом созерцании того, как счастливые люди улетали на самолетах, уезжали на машинах и катили на лыжах прочь из Занудвилля, получив от меня билеты, сулящие свободу. Все это мне пришлось пережить только потому, что Тревор поджидал нужного момента, чтобы вернуть ракетку.
У меня вырвался вопль, зародившийся, казалось, в башмаках, взлетевший к самому потолку и эхом отразившийся от стен. Несколько перепуганных учителей выбежали, чтобы посмотреть, что случилось.
– Рэйвен, с тобой все в порядке? – спросила миссис Ленни.
Я не видела, разошлись ученики или все еще отирались там. Я видела лишь теннисную ракетку, не могла дышать, тем более говорить.
– Что случилось? – спросил мистер Бернс.
– Ты задыхаешься? У тебя астма? – встревожилась миссис Ленни.
– Тревор Митчелл… – начала я сквозь зубы.
– Да?
– У него все кости переломаны. Он в больнице!
– Что? Как?
– Где? Когда? – попеременно спрашивали запаниковавшие учителя.
Я сделала глубокий вдох.
– Где и когда – не знаю.
Я обернулась к ним. Внутри все бурлило и клокотало, голова была готова взорваться.
– Но говорю вам – это скоро произойдет!
Озадаченные учителя с недоумением уставились на меня.
Я изо всех сил схватила теннисную ракетку, дернула ее настолько сильно, что скотч отодрал полоску зеленой краски с моего довольно неряшливого шкафчика, и выбежала из школы, пылая жаждой мести.
Ученики толпились на передней лужайке, дожидаясь тачек. Я не нашла здесь Тревора, обошла вокруг школы и обнаружила его там, где и следовало, у подножия холма, на футбольном поле, в окружении всей команды.
Тревор все запланировал. Он терпеливо ждал этого дня, пока я изводила себя работой, знал, что я приду за ним, буду вне себя и обязательно захочу мести. Этот субъект решил доказать своим приятелям, что он снова король, который достал‑таки девчонку‑гота. Митчелл хотел, чтобы мой позор увидели все его дружки.
Я слетела по склону как ураган, под пристальными взглядами заклятого врага и дюжины его приспешников. Все они ждали, когда я наброшусь на наживку, коей являлся Тревор.
Не обращая внимания на пижонов футболистов, я двинулась на Тревора, готовая угробить его отцовской ракеткой, зажатой в правой руке.
– Ракетка все это время была у меня, – признался он. – В тот день я после школы пошел следом за этим придурковатым дворецким. Он хотел сам отдать тебе ракетку, но услышал от меня, что я – твой парень и даже вроде как расстроился.
– Ты сказал ему такое? Ни фига себе!
– Считай это комплиментом. Ты сошла за подружку футболиста, а я выставил себя приятелем девицы из шоу чудиков.
Я отвела назад ракетку и замахнулась.
– Я собирался вернуть ее раньше, но у тебя был такой довольный вид, когда ты шла на работу.
– На сей раз я так тебя отделаю, что мало не покажется. Перчатка для гольфа на ушибленном пальчике не спасет.
Я замахнулась на Тревора, и он отскочил назад.
– Я знал, что ты будешь бегать за мной. Девчонки всегда так делают! – гордо заявил он.
Его безмозглые приятели загоготали.
– Но ведь и ты бегал за мной, а, Митчелл?
Он озадаченно уставился на меня.
– Это правда, – продолжила я. – Расскажи‑ка своим друзьям! Впрочем, я думаю, они и так это знают. Поведай им, почему ты это делаешь!
– О чем ты говоришь, чучело?
По выражению его лица я видела, что он готов к бою, но в мою тактику не въезжает.
– Конечно, о любви, – изобразив смущение, сказала я.
Вся толпа заржала. У меня имелось оружие получше любой ракетки стоимостью в двести долларов, то есть унижение. Обвинить футбольного сноба в том, что он увлечен девчонкой‑готом, это полдела, но использовать слово «любовь» в присутствии шестнадцатилетнего мачо – вот это смертельный прием.
– Эй, да у тебя вконец крыша съехала! – крикнул он.
– Да не смущайся ты так. Правду ведь все равно не скроешь, – самодовольно заявила я, улыбнулась вратарю и пропела: – Тревор Митчелл любит меня. Тревор Митчелл любит меня!
– Да ты обкурилась или укололась!
– Ответ неверный. – Я обвела взглядом всех его улыбающихся дружков‑футболистов, а потом хмуро посмотрела на него. – Конечно, твои чувства настолько очевидны, что мне следовало бы догадаться раньше. – Тут я повысила голос и произнесла как можно громче и отчетливее: – Тревор Митчелл, ты влюблен в меня.
– Ага, чучело несчастное! Типа у меня в спальне на стене висит плакат с твоей физией. Да ты посмотри на себя в зеркало – сама мигом испугаешься!
Спору нет, это был сильный удар, однако я вобрала в себя обиду, чтобы подготовиться к следующему раунду.
– Ну‑ну, только вот в дубовую рощу ты таскался не с плакатом, вампиром обрядился не для того, чтобы произвести впечатление на плакат, и ракетку моего отца спрятал не затем, чтобы добиться внимания плаката.
Должно быть, футболистов мои доводы по меньшей мере заинтересовали. Эти парни не принимали участия в перепалке ни на чьей стороне, но с любопытством ждали, что будет дальше.
– Никто из твоих приятелей, здесь присутствующих, не обращает на меня внимания, – продолжила я. – Это означает, что им нет до меня дела, а тебе есть. Ты на мне просто помешался, каждый день ко мне липнешь, проходу не даешь.
– Да ты ненормальная, спятила да еще и обкурилась! Чего еще ждать от такой придурковатой особы, как ты!
Тревор глянул на Мэтта, который лишь неловко улыбнулся и пожал плечами. Другие приятели посмеивались и перешептывались, но слов было не разобрать.
– Ты сохнешь по мне, – крикнула я ему в лицо. – И не можешь меня получить!
Тут Тревор не выдержал и бросился было в атаку, но не зря же у меня имелась ракетка, которой можно было отбиваться. Зрелище, надо думать, было уморительное и позорное. Герой футболист набросился на девчонку. Его приятелей это, надо полагать, позабавило, а поскольку они, в отличие от него, собой владели, то оттащили Митчелла назад и отгородили от меня, ну прямо как шеренга перед нападающим, который собрался бить штрафной.
Тут мистер Харрис дунул в свой свисток, дав знак начала тренировки.
Благодарить Мэтта и остальных парней или отпускать колкие шуточки в адрес поверженного противника было некогда, и я, внутренне торжествуя, понеслась вверх по склону холма. Мне не терпелось поделиться с Беки.
Действительно ли я думала, что Тревор влюблен в меня?
Нет. Его любовь представлялась мне столь же маловероятной, как и существование вампиров. Как может мистер Популярность втрескаться в мисс Наоборот? Но сцена у меня получилась правдоподобной, во всяком случае, все на это купились.
Самое главное в том, что наконец я свободна.
13
Одержимая
Неожиданно по всему городу поползли толки о парне‑готе, которого видели то здесь, то там.
– Он и вправду выглядит круто, – шептала Моника Хэйверс Джози Кендл на уроке алгебры. – Судя по всему, в этом доме с призраками действительно творится какая‑то чертовщина.
– А он что, вылезал из своего замка?
– Ага. Тревор Митчелл заметил, как он ночью выходил с кладбища, и сказал, что изо Рта у него капала кровь. Когда Тревор подъехал поближе, парень вдруг исчез!
– Неужели? Эй, так ты снова крутишь с Тревором?
– Ничего подобного! Все знают, что он влюблен в эту девицу по имени Рэйвен. Но ты вот что послушай. В прошлую пятницу я видела этого призрака в киношке. Одного. Поневоле задумаешься – кто это ходит в кино один?
– Только чокнутый одинокий придурок, вот кто.
Я закатила глаза, едва сдерживая раздражение.
После обеда мы с Беки забежали в магазин, где я покупала для мамы лимонад, и мне на глаза попался заголовок таблоида, который гласил: «Я родила малыша‑вампира с двумя головами».
– Значит, это правда! – пошутила я. – Вампиры точно существуют. Я прочитала об этом в «Национальном врунишке».
Мы с Беки захихикали, как маленькие девочки, а потом я обернулась и увидела пресловутого гота прямо позади себя. Он стоял себе да пялился на шоколадные батончики.
В своем крутом прикиде и солнцезащитных очках этот парень выглядел настоящим призраком рок‑звезды. У меня даже дух перехватило, словно я и в самом деле увидела знаменитость. В руках он держал пачку свечей.
– Следующий, – сказал продавец и подозвал его к прилавку.
Он даже не заметил меня.
Я последовала за ним по пятам, но меня оттеснили какая‑то рыжеволосая королева фитнеса и ее загорелый приятель, покупавшие открытки и импортную воду.
Мой гот взял свой пакет, вышел из магазина и поднял солнцезащитные очки, как только ступил в сумерки. Две женщины покосились на него так, будто только что увидели ходячего зомби.
– Припоминаю, я уже видела этого малого в книжном магазине Карлсона. Какой он бледный! Неужели этот парень никогда не слышал о солнце? На худой конец, бедняга мог бы использовать лосьон для загара. Ему настоятельно требуется сменить облик!
– Ты заметила, что он читал?
– Да, – припомнила та. – Книгу о кладбище Бенсон‑хилл!
– Надо будет рассказать об этом Натали Митчелл. Она убеждена в том, что вся эта семейка – вампиры!
– Вот увидишь, на следующей неделе мы, может быть, прочитаем про Стерлингов в таблоидах. Тинейджер‑вампир по ночам играет в бейсбол, используя вместо мячей летучих мышей.
Они захихикали, как незадолго до этого мы с Беки.
– Скорее! – нетерпеливо бросила я подружке. Увы, к тому времени, когда мы с Беки забежали на парковку, гота уже и след простыл.
* * *
Сплетни продолжились за нашим обеденным столом.
– Джон Гарвер из суда рассказал мне, что Стерлинги не покупали особняк, он достался им в наследство, – сообщил мой отец.
– Джимми Филдс сказал, будто он слышал, что они не едят настоящую еду, а грызут жучков и веточки, – добавил Недотык, в очередной раз показав себя недотыком.
– Да что это с вами, друзья? – возмутилась я. – Они просто другие и не нарушают никаких законов!
– Конечно, Рэйвен, – согласилась моя мама. – Но как ни суди, а они странные, да и одеваются причудливо.
Все посмотрели на мою губную помаду, лак для ногтей, волосы, синтетическое платье и массивные пластиковые браслеты. Все это, разумеется, было черным.
– Ну да, я тоже одеваюсь эксцентрично. Вы думаете, я странная?
– Да, – хором сказали они.
Все от души посмеялись над этим, даже я. Но в глубине души мне было грустно. Я поняла, что они не шутят, и видела, что им тоже грустно по той же самой причине.
* * *
Солнце свалило с неба, нам с Беки улыбалась луна. Для предстоящей вылазки я облачилась в ночной камуфляж, губы накрасила неблестящей, а матовой черной помадой, натянула черный свитер под горло, черные джинсы, а в совсем маленький черный рюкзачок сунула фонарик и простенькую камеру.
Мистер и миссис Стерлинг находились в Европе. Их «мерседеса» не было видно. Чудик, должно быть, ушел в магазин, и если он толкал свою тележку так же быстро, как водил машину, то в моем распоряжении было полно времени.
Передо мной высились проржавелые железные ворота. Все ответы на вопросы, порожденные слухами, лежали по ту сторону. Мне оставалось быстро перелезть через ворота и начать расследование.
К сожалению, приключение откладывалось, потому что Беки страшно боялась лезть.
– Ты не говорила мне, что нам придется перебираться через ворота! Я боюсь высоты!
– Пожалуйста!.. Просто перелезь, всего и делов! Время идет!
Беки смотрела на безобидные старые ворота, как будто это был Эверест.
– Я не могу. Слишком высоко!
– Можешь, – возразила я. – Давай.
Я сложила руки вместе, чтобы ее подсадить.
– Обопрись ногой, и вперед.
– Тебе больно будет.
– Не будет.
– Ты уверена?
– Беки! Я не один месяц ждала этого момента, и если ты испортишь его из‑за своей боязни встать на мою руку, то мне придется убить тебя.
Она ступила, я хрюкнула от натуги, а подруга присосалась к воротам, как напуганный паук.
– Эй, ты не можешь просто висеть. Надо вскарабкаться!
Беки и вправду попыталась это сделать. Я видела, как напряглись все ее мускулы. Она не была тяжелой, но и крепкой тоже не была.
– Представь, что отправишься в тюрьму, если не влезешь.
– Я стараюсь!
– Давай, Беки, давай! – повторяла я как заклинание.
Она медленно взбиралась и наконец добралась до верхушки, утыканной остриями, где снова застряла.
– Я не могу перелезть. Мне страшно!
– Не смотри вниз.
– Я не могу сдвинуться с места!
Я и сама запаниковала. Беки могла все испортить. Вдруг мимо пройдет коп или какой‑нибудь любопытный прохожий, а то и сам парнишка‑гот спустится со своей мансарды, чтобы посмотреть, что там за шум мешает ему слушать компакт‑диски?!
– Я сейчас, держись!
Я быстро поднялась, обогнула зависшую Беки и перебралась на ту сторону.
– Теперь ты! – прошептала я, повиснув напротив.
Беки не сдвинулась с места, даже глаз не открыла.
– Наверное, у меня приступ паники.
– Здорово! – сказала я, закатив глаза. – Ты не можешь сделать это! Может быть, мне следовало взять с собой Недотыка, Беки?
– Я не могу!
– Ладно, спускайся.
Мы заскользили вниз по железным воротам, но с противоположных сторон. Створка разделяла нас, но не нашу дружбу.
– Я надеюсь, что не все испортила, – сказала Беки.
– Ладно, по крайней мере, ты меня проводила.
Подружка одобряюще улыбнулась.
– Я постою здесь на стреме.
– Нет. Иди домой. Еще увидит кто‑нибудь.
– Ты уверена?
– Было забавно повисеть с тобой, – пошутила я. – Но мне пора идти!
– Надеюсь, что ты найдешь все, что хочешь.
Беки направилась домой, к уютному пледу и кушетке. Я лишилась одного детектива, но БРР, то есть Бюро расследований Рэйвен, отступаться не собиралось.
Пришла пора разобраться со слухами, покончить с ними, если они лживы, а если за ними что‑то таится, то вытащить это на свет.
Единственный свет исходил здесь из занавешенного окна мансарды. Я обходила на цыпочках дом и услышала приглушенное завывание электрической гитары, но, к счастью, не лай собак. Потом я добралась до памятного окошка и убедилась в том, что оно больше не забито досками, зато заменено на новое, целое. Странно, вроде бы хозяева ничего здесь не ремонтировали, но вот именно до этого окна у них почему‑то руки дошли.
Я пошла дальше и осмотрела остальные окна. Все они все были заперты, но по ходу дела мое внимание привлекло что‑то, отражавшее лунный свет. Я присела, присмотрелась и пришла в восторг.
Рядом с кустом валялся молоток, на который и упал лунный луч. Окно здесь было приоткрыто. Кто‑то подложил кирпич, чтобы оно не захлопнулось. Тут же лежали шприц для заделки швов и шпаклевка. Человек закончил работу и не закрыл окна, чтобы все подсохло.
Я поцеловала пальцы и коснулась ими моего нежданного друга.
– Спасибо тебе, кирпич, спасибо!
На сей раз протиснуться через окно оказалось гораздо труднее, чем четыре года назад. Увы, с тех пор, как мне было двенадцать лет, я переусердствовала со сладким.
Мне пришлось втянуть живот, напрячься, выпустить весь воздух. Я пролезла, оказалась внутри и с облегчением вздохнула, вбирая в себя темный, пропахший пылью воздух подвала старого особняка.
Фонарик вел меня в обход каких‑то коробов, ящиков и старой мебели. Я обратила внимание на прямоугольные предметы, прислоненные к стене и закрытые одеялами. Картины?
Дрожа от предвкушения, я схватилась за уголок одеяла, медленно оттянула его назад и ахнула. На меня уставилось лицо с двумя застывшими глазами.
Это было зеркало!
Я ухватилась за бешено бьющееся сердце. Надо же, прикрытое зеркало! Я стала стаскивать одно одеяло за другим. Это были сплошные зеркала в золоченых и в деревянных рамах, прямоугольные и овальные. Невероятно! Кто прикрывает зеркала? Только вампиры!
Я продолжила обшаривать подвал. В одной из коробок обнаружилась посуда, фарфоровые блюда и хрустальные бокалы, совершенно не похожие на обычные стаканы. Потом я нашла коробку с наклейкой «Акварели Александра», наполненную изображениями поместья, точно такого же, как то, где я сейчас находилась.
Были там и рисунки Спайдермена, Бэтмена, Супермена и еще одна версия большой тройки – Франкенштейн, оборотень и граф Дракула. Я собралась было положить их в свой рюкзачок, но тут вспомнила, что обещала Беки ничего не красть, поэтому достала камеру и сфотографировала эту прелесть.
Следующей находкой оказался пыльный свернутый свиток с выцветшим фамильным древом. Там были длинные непроизносимые имена герцогинь и баронов, уходящие в глубь веков, последним значилось имя Александр. И никаких дат рождений или смертей!
Потом я нашла три короба с наклейкой «Грунт» и маркировкой румынской таможни.
Пробираясь к лестнице, я запнулась обо что‑то, накрытое белой простыней. Похоже, это было то самое, что меня особо интересовало, то есть гроб. По размеру предмет мог бы быть гробом. Судя по звуку, он был деревянным. Я подумала так, когда постучала по нему костяшками пальцев, испытывая испуг и возбуждение одновременно, закрыла глаза и рывком сдернула простыню, а потом сделала глубокий вдох и широко раскрыла глаза. Оказалось, что это всего лишь кофейный столик.
 [hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Воскресенье, 19.08.12, 16:44 | Сообщение # 12 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Я вернула на место пыльную простыню, осторожно поднялась по скрипучей лестнице, повернула стеклянную шарообразную ручку и толкнула дверь, но тщетно, толкнула снова, изо всех сил, и тут она неожиданно распахнулась. Я влетела в коридор.
По его стенам висели портреты седовласого мужчины и женщины, а также какие‑то завиральные картины, которые мог написать Ван Гог или Пикассо. Я знала бы это наверняка, если бы когда‑нибудь интересовалась живописью. Мне казалось, будто я нахожусь в музее, только здесь были свечи, а не лампы дневного света.
Я на цыпочках двинулась в гостиную, мебель в которой оказалась очень стильной. Огромные красные бархатные занавески висели на тех самых окнах, в одно из которых я однажды махала красной бейсбольной шапочкой.
Циферблат моих часов светился в темноте, они показывали почти восемь тридцать. Пора было уходить, но я задержалась у подножия величественной лестницы. Подниматься наверх было бы безумием, неоправданным риском, но мне так хотелось увидеть все. Когда, спрашивается, выпадет другой такой случай?
Первая комната, в которую я вошла, была большим кабинетом. Кругом одни книги собственной библиотеки Стерлингов. Слава богу, здесь не нашлось никакого библиотекаря. Мол, здравствуйте, я просто зашла полистать «Преступление и наказание» – такая отмазка с чудиком не прошла бы.
Я быстро заглянула в другие комнаты и должна сказать, что в жизни не видела столько туалетов на одном этаже. По‑моему, их и на стадионе меньше. А вот маленькая гостевая спальня была на удивление спартанской, с одной‑единственной кроватью.
В хозяйской спальне находилась кровать под балдахином с черными кружевными занавесями. Та еще роскошь, но и здесь ни одного зеркала! Рядом с ней на столике лежали маленькие гребешки, щетки и флакончики с лаком для ногтей. Он был черный, серый и коричневый.
Я уже решилась было заглянуть во встроенный шкаф для одежды, когда музыка неожиданно прекратилась и наверху, у меня над головой, раздались шаги.
Я быстро без оглядки сбежала по лестнице, стараясь не потерять равновесия, не споткнуться и не упасть, как те девицы в фильмах «Пятница, тринадцатое», но когда надо было открывать дверь, пальцы мои непроизвольно затряслись, как у тех самых глупых, охваченных ужасом девиц.
Я производила слишком много шума, а кроме того, вдруг увидела, что дверная ручка поворачивается с другой стороны. Я побежала по коридору, но услышала шаги, развернулась и бросилась в гостиную. Времени на то, чтобы открыть окно, уже не было, и я метнулась за красные бархатные занавески.
– Я вернулся. – Это был голос чудика, говорившего с заметным румынским акцентом. – Покупки от Уэксли доставят завтра в обычное время. А сейчас я удалюсь.
Никто ему не ответил.
– В три года их не заткнуть, знай трещат, а в семнадцать и рта не раскроют, – бормотал он себе под нос, медленно проходя мимо большой лестницы. – Вечно он оставляет двери открытыми, – произнес чудик напоследок и захлопнул дверь, которая, должно быть, вела в подвал.
Я выскользнула из‑за занавески, побежала, за рекордное время открыла все запоры передней двери и была готова убежать, когда меня посетило знакомое ощущение присутствия.
Я обернулась и увидела его – гота. Он стоял неподвижно, как будто вдыхая в себя незваную гостью.
Когда он протянул мне руку, показывая, что не нужно его бояться, я заметила на его руке черное кольцо, то самое, которое я подарила чудику на Хеллоуин и называла паучьим!
Такого момента я ждала всю свою жизнь. Увидеть, познакомиться, подружиться с кем‑то, кто отличается от всех остальных, с кем‑то таким же, как я. Первым моим чувством был восторг, и лишь потом до меня дошел весь ужас ситуации.
Меня застукали!
Я побежала через лужайку особняка, мигом взобралась по воротам, тронутым ржавчиной, уже перекинула через них ногу в армейском башмаке и оглянулась.
Одинокая фигура стояла в дверном проеме. Парень наблюдал за мной. Я заколебалась, чувствуя, как меня тянет обратно к особняку, но после недолгого замешательства соскользнула вниз с другой стороны.
Как бы то ни было, я нашла то, что искала.
14
Жаркая погоня
После того как я позвонила Беки и во всех волнующих подробностях расписала ей свое приключение, на меня навалилась бессонница. И было от чего! В ночи передо мной стояло лицо парня с самыми глубокими, темными и дивными глазами, какие мне доводилось видеть. Он был красив. Мне понравилось в нем все – волосы, нос, губы, а больше всего изумил вид протянутой руки с моим кольцом!
Почему он не стал вызывать полицию? Почему носит мое кольцо? Действительно ли он вампир? Когда я увижу его снова? Не успев познакомиться с готом, я уже по нему скучала.
На следующее утро, когда я, поджидая Беки, качалась на качелях в Эванс‑парке, голова моя все еще кружилась после ночной встречи. Когда подружка наконец подошла, я остановила качели и заново пересказала ей всю эту невероятную историю.
– Тебе повезло, что он не убил тебя!
– Ты шутишь? Он был великолепен! О таком крутом парне можно только мечтать!
– Так теперь ты веришь тем слухам?
– Я понимаю, что это звучит бредово, но мне кажется, что они могут быть правдивы. Об этом говорит уйма признаков. Рисунок Дракулы, свечи, солнцезащитные очки, накрытые зеркала, фамильное древо.
– Аллергия матери на чеснок и то, что Стерлингов видят только по ночам, – добавила Беки.
– А как насчет ввезенной земли? Вампиры всегда привозят землю из своей родной страны.
– Ну как, ты будешь звонить на телевидение? – подколола подружка.
– Пока нет. Нужно собрать побольше доказательств.
– А значит ли это, что ты опять будешь заставлять меня перелезать через ворота?
Я начала раскачиваться на качелях, вспоминая всех тех актеров, которые когда‑либо снимались в фильмах ужасов и украшали мир своими чудесными улыбками и зачесанными назад волосами.
– Нет! Не бойся, не буду, – наконец ответила я.
Беки облегченно вздохнула.
– Есть только один способ это доказать. Тогда мы сможем наконец сказать сплетникам, чтобы они прекратили распространять слухи раз и навсегда. Готические ангелы смогут спать спокойно хоть днем, хоть ночью! – пошутила я.
– Ты собираешься выслеживать его, чтобы проверить, превращается ли он в летучую мышь?
– Нет. Я собираюсь понаблюдать, превращусь ли я!
– Наблюдение за ним не поможет тебе превратиться в летучую мышь.
– Это точно, поэтому мне придется сделать нечто большее. Есть только один способ выяснить, действительно ли он вампир.
– Да? И какой?
– Это его укус! – возбужденно воскликнула я.
– Хочешь, чтобы он тебя укусил? Ты спятила?
– Ага, спятила от любопытства.
– А если он и впрямь того?.. Ты ведь сама превратишься в вампира, так? И что тогда будешь делать?
– Тогда я точно позвоню на телевидение.
* * *
Я неторопливо возвращалась домой из Эванс‑парка, мечтательно вспоминая своего ненаглядного принца тьмы, когда увидела, как в дальнем конце моей улицы за угол сворачивает черный «мерседес».
Я побежала за ним изо всех сил, но армейские ботинки не могли соперничать с колесами и мотором, даже если за рулем сидел тот чудик.
Дома меня встретил лукаво улыбавшийся Недотык.
– У меня есть кое‑что для тебя, – начал он издалека.
– Нечего играть в игры. Я не в настроении.
– Похоже, что теперь почту приносят по воскресеньям. Воскресным почтальоном оказался тот чудной дворецкий из особняка!
– Что?
– Он принес тебе письмо!
– Дай сюда!
– Это тебе будет кое‑чего стоить.
– Тебе это будет стоить головы! – крикнула я и прыгнула на него.
Братец сорвался с места, и я помчалась за ним в жаркой погоне.
– Письмо я заберу! Вопрос только в том, останешься ли ты в живых!
Если бы я осталась дома, то чудик отдал бы письмо мне, а не Недотыку. Хорошо еще, что родителей не было дома. Они свалили на ланч. Бедняги обалдели бы, увидев, как их дочурку спрашивает малый, которому недавно исполнился миллион лет.
Недотык махал красным конвертом перед моим лицом, дразня меня на каждом повороте. Неожиданно он побежал вверх по лестнице. Я успела схватить его за ногу. Он упал, но конверт находился в его вытянутой руке, и мне до него никак нельзя было дотянуться.
Я скорчила акулью морду, давая понять, что откушу ему ногу, потому как это максимум того, что можно сделать с родственником, не рискуя отправиться в тюрьму. Он запаниковал и стал так лягаться свободной ногой, что мне пришлось отпустить его тощую лодыжку. В следующее мгновение Недотык захлопнул дверь своей спальни у меня перед носом и заперся изнутри.
Я барабанила что было сил, все руки отбила, но боль почувствовала только потом. От злости мне было не до этого.
– Дорогая Рэйвен, – произнес братец нараспев, будто читая письмо. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой‑колдуньей и мы наплодили жутких маленьких дворецких. Любящий тебя чудик.
– Отдай его мне! Сейчас же! Ты что, не знаешь, на что я способна? Спроси хоть футболистов. Я могу превратить твою жизнь в сущий ад!
– Я отдам его тебе при одном условии.
– Сколько?
– Деньги мне не нужны.
– Тогда что?
– Если ты пообещаешь…
– Что?
– Пообещаешь не называть меня Недотыком!
По обе стороны двери воцарилось молчание.
Я почувствовала укол в сердце. Это была вина? Жалость? Наверное, я никогда не догадывалась, что это прозвище травмировало брата все эти годы и обратило его жизнь в сущий ад.
– Как же мне тебя называть?
– Может, просто по имени?
– По какому такому имени? – поддразнила я.
– Билли.
– Ладно. Ты отдашь мне письмо, а я не буду называть тебя Недотыком в течение года.
– Никогда.
– Никогда?
– Никогда!
– Ладно. Я согласна.
Братец открыл дверь, просунул письмо наружу и уставился на меня темно‑карими детскими глазами.
– Бери. Я его не вскрывал.
– Спасибо. Тебе не стоило заставлять меня гоняться за тобой. У меня был длинный день!
– Сейчас всего‑то двенадцать часов!
– Вот именно!
Красный конверт благополучно перекочевал мне в руки.
– Спасибо, Недотык.
Я ничего не могла поделать. Это вышло по привычке.
– Ты же обещала! – заорал он и захлопнул дверь.
Я постучалась снова. На сей раз руке было больно.
– Что тебе еще надо, ведьма? – заорал он. – Станешь тут недотыком рядом с таким чучелом. Оставь меня в покое и отправляйся в свое логово!
Я увидела, что дверь не заперта, вошла и только сейчас сообразила, что не заглядывала к нему уже больше года. На стене висели портреты Майкла Джордана и Уэйна Грецки, на полу и на письменном столе рядом с его компьютером торчали стопки дисков с компьютерными играми. Их было, наверное, миллиардов пятьдесят. Неплохо он тут устроился. Вот тебе и Недотык!..
– Спасибо за письмо, – сказала я.
Брат сидел, водил мышкой компьютера и не обращал на меня никакого внимания.
– Малыш Билли! – крикнула я.
Он резко вскинул голову, в глазах появилось удивление.
– Спасибо, – повторила я. – Прости, что не кинулась тебе на шею. Мы прибережем это для ТВ.
Потом я устроилась на кровати, прикрыла ноги черным стеганым одеялом и уставилась на чистый, ненадписанный красный конверт. Наверняка внутри его нет ничего, кроме: «Держись подальше от нашего дома, а не то мы засудим тебя и твоих родителей».
Ну и ладно, пусть угроза, но она у меня в руках!
Я осторожно вскрыла конверт, опасаясь худшего.
Это было приглашение!
М‑р Александр Стерлинг
просит мисс Рэйвен Мэдисон
пожаловать на ужин
в его дом первого декабря в восемь часов.
Откуда он узнал мое имя? Как разузнал, где я живу? Настоящее ли это приглашение? Ни один семнадцатилетний парень в нашем городе, штате или стране не приглашает в гости девушек подобным образом. Все это будто взято из какого‑то фильма, снятого по роману английского классика, в котором все говорят с насыщенным британским акцентом, затянуты в корсеты и никогда не произносят слово «любовь». Это средневеково, старомодно, не от мира сего! Это было настолько романтично, что у меня мурашки побежали по телу.
Я посмотрела, нет ли там еще какого‑нибудь сообщения, но больше в конверте ничего не было, даже приписки «RSVP». Обалдеть! Этот парень уверен в том, что я приду, и он прав. Я ждала этого всю свою жизнь.
15
Готический гость
Я не могла рассказать маме о таинственном приглашении в особняк. Она ни за что не разрешила бы мне пойти. Я настаивала бы на своем, она стала бы меня пилить, я бы сбежала…
Ну и зачем это надо?! Все равно ведь пойду, если утром первого декабря отцу не вздумается взорвать бомбу.
– Сегодня вечером мы едем с мамой в Вегас! – объявил он, отведя меня в сторонку. – Все как‑то спонтанно вышло. Мы сегодня улетаем.
– Правда, это романтично? – Мама с сияющим видом вытащила чемодан из встроенного шкафа. – Ваш отец никогда ничего подобного не делал даже в честь нашей годовщины!
– Так что ты будешь отвечать за дом и заодно присмотришь за Билли, – распорядился отец.
– Присмотрю за малышом Билли? Ему же одиннадцать! – заявила я, провожая родителей в спальню.
– Вот по этому номеру с нами можно будет связаться, если у тебя возникнут проблемы, – сказал папа и вручил мне клочок бумаги с номером телефона. – Твоя работа у Дженис убедила меня в том, что на тебя можно положиться. Мы вернемся завтра после обеда.
– Но у меня свои планы!
– Так пригласи сюда вечером Беки.
Отец бросил в дорожную сумку щетку для волос.
– Ты же все время ходишь к ней домой. Выбери фильм, который всем вам понравится.
– Беки? По‑твоему, кроме нее, у меня и друзей нет? Мне нечем больше заняться, кроме как пялиться в телевизор?
– Пол, мне взять это? – прервала меня мама, показывая отцу красное платье с открытыми плечами.
– Папа, мне шестнадцать лет. У меня могут быть свои планы на субботний вечер.
– Нам с папой это понятно, – сказала мама, положив в чемодан пару красных туфель на шпильках. – Но не сегодня вечером. Твой отец просто поразил меня! Он не делал этого с колледжа. Потерпи разок, Рэйвен, а потом все субботы будут в твоем распоряжении.
Не дожидаясь ответа, она чмокнула меня в макушку.
– Я позвоню тебе ровно в полночь, – предупредил меня отец. – Проверю, все ли у вас с Билли в порядке, на месте ли моя теннисная ракетка.
– Не беспокойся. Я не собираюсь устраивать буйную вечеринку, – сердито буркнула я.
– Вот и хорошо. Хочется верить, что этот дом нам еще послужит.
Отец заглянул в свой шкаф и вытащил куртку. Я бросилась в свою комнату и со зла дернула себя за волосы. Почему за все семнадцать лет брака отец выбрал именно сегодняшний вечер, чтобы устроить сюрприз матери?
* * *
Было семь тридцать вечера, когда я сообщила эту новость Недотыку, вернее, малышу Билли. Я надела самый лучший субботний вечерний наряд, то есть черное синтетическое мини‑платье без рукавов, отделанное черным кружевом, черные колготки, нестоптанные армейские ботинки и серебряные сережки с ониксом.
– Сегодня вечером я ухожу.
Братец разглядывал мой наряд, как это мог бы делать отец.
– Э, да у тебя свидание!
– Нет. Просто мне нужно отлучиться.
– Ничего не выйдет! Я тебя не отпущу. Я папе скажу.
Билли с удовольствием остался бы один, но возможность покомандовать нравилась ему еще больше.
– Беки придет, составит тебе компанию. Тебе нравится Беки?
– Угу, но нравлюсь ли я ей?
– Она тебя обожает!
– Правда? – вытаращил глаза брат.
– Когда она придет к нам, я обязательно спрошу ее: «Беки, ты любишь моего маленького одиннадцатилетнего братишку?»
– Не надо! Лучше не спрашивай!
– Тогда обещай мне, что будешь хорошо себя вести.
– Я всем расскажу. Ты хочешь уйти и оставить меня! Мало ли что может случиться. Я могу познакомиться в Интернете с какой‑нибудь психопаткой, которая захочет выйти за меня замуж.
– Только так у тебя и появится шанс, – сказала я, выглядывая в окно, не видно ли Беки.
– Ты вляпаешься в крупную передрягу!
– Что ты ведешь себя как дитя малое? Покажешь Беки свои компьютерные игры. Она обалдеет от этого инопланетного корабля.
– Если ты уйдешь, то я позвоню родителям в Вегас.
– Нет, если ты дорожишь своей жизнью. Если понадобится, я привяжу тебя к стулу!
– Ну и давай привязывай, потому что я сейчас позвоню!
Братец подбежал к беспроводному телефону.
– Малыш Билли, пожалуйста, – попросила я. – Мне в самом деле нужно уйти. Когда‑нибудь ты поймешь. Пожалуйста, Билли.
Брат помедлил с телефоном в руке. Я никогда не просила его ни о чем, только угрожала.
– Ладно, только постарайся обязательно вернуться к полуночи. Я не стану врать, будто ты в ванной.
В первый раз в жизни, насколько помню, я крепко, по‑настоящему обняла брата. Это было объятие, которое дает почувствовать тепло другого человека.
– Где же Беки? – крикнул братишка, уже играя на моей стороне. – Тебе пора уходить!
Вдруг зазвонил дверной колокольчик, и мы оба одним махом сбежали по лестнице.
– Где ты была? – спросила я.
Беки неторопливо вошла с коробкой попкорна.
– Ты говорила, что вроде бы в восемь.
– В восемь мне нужно быть там!
– Ладно, а то я думала, что я рано. Тачку возьми, – сказала подружка и вручила мне ключи.
– Спасибо. Как я выгляжу? – спросила я, демонстрируя свой наряд.
– Полный отпад!
– Правда? Спасибо!
– Ты выглядишь как ангел ночи, – добавил мой братец.
Я посмотрелась в зеркало, висевшее в коридоре, и улыбнулась. Может быть, я видела свое отражение в последний раз.
– Желаю приятно провести время. Позаботься о Билли, ладно?
– О ком? – озадаченно спросила Беки.
– О Билли, моем брате.
Они оба расхохотались. Я схватила куртку и вылетела из дома, как летучая мышь.
* * *
Какие‑то поганцы вывели краской из баллончика на облупленной стене у ворот особняка: «Придурки, убирайтесь домой». Может быть, это сделал Тревор. Это мог быть кто угодно. Я почувствовала пустоту в желудке.
Наверное, гости у Стерлингов бывали не часто – на воротах не было ни звонка, ни переговорного устройства. Я задумалась, ждать мне на месте или перелезть, и не сразу заметила, что ворота открыты, наверное, именно для меня. Я направилась по длинной подъездной дорожке, поглядывая на занавешенные окна мансарды и надеясь, что наконец‑то увижу ее изнутри.
Сегодня вечером могло произойти что угодно. Я на самом деле не знала, чего ожидать. Что мы будем есть на ужин? Чем вообще питаются вампиры?
Я деликатно постучала в створку молоточком в форме змеи.
Огромная дверь медленно отворилась, и чудик приветствовал меня радушной улыбкой.
– Я так рад, что вы смогли прийти, – произнес он с резким европейским акцентом, прямо из черно‑белого фильма ужасов. – Могу я принять ваше пальто?
Он куда‑то унес мою кожаную куртку.
Я стояла в коридоре, высматривая признаки того, что могло бы показаться угрожающим. Где вообще мой партнер по ужину?
– Александр присоединится к вам через несколько минут, – возвестил вернувшийся чудик. – Не хотите ли посидеть в гостиной, пока он спустится?
– Конечно, – согласилась я.
Меня проводили в огромную комнату рядом с прихожей, все убранство которой составляли два викторианских кресла с пурпурной обивкой, шезлонг и кабинетный рояль, стоявший в углу. Это был единственный предмет обстановки, который не выглядел пыльным и старым.
Чудик снова ушел, и я воспользовалась возможностью оглядеться по сторонам. На полках стояли книги в кожаных переплетах, написанные на каком‑то иностранном языке, пыльные нотные альбомы и старые помятые карты, а ведь это явно не библиотека. Я погладила гладкую поверхность дубового письменного стола. Какие секреты таятся в его ящиках? Потом у меня возникло то же самое ощущение невидимого присутствия, которое я испытала, находясь в особняке в прошлый раз.
Александр вошел в комнату.
Его таинственная красота брала за душу. У него были гладкие, блестящие волосы. На парне была шелковая черная рубашка, выпущенная поверх черных джинсов. Мне очень хотелось посмотреть, носит ли он мое паучье кольцо, но руки его были сложены за спиной.
– Извини, что опоздала. Я дожидалась няньку.
– У тебя есть ребенок?
– Нет, брат.
– Хорошо, – сказал он с неловким смешком, и его бледное лицо оживилось.
Он был еще красивее, чем Тревор, но не производил впечатления человека, уверенного в себе, скорее смахивал на раненую птичку, нуждающуюся в уходе. Как будто он всю свою жизнь прожил в подземелье и сегодня в первый раз увидел другого человека. Ему нелегко давался разговор, и слова он подбирал осторожно, как будто боялся, что вымолвит что‑то не то и уже не сможет вернуть обратно.
– Прошу прощения, что заставил тебя ждать, – начал он. – Я подбирал для тебя… вот это.
Он застенчиво протянул букетик из пяти полевых цветов. Цветы? Не может быть!
– Это мне?
Я была совершенно ошеломлена, двигалась словно при замедленной съемке, взяла у него цветы и, несмотря на волнение, все же сумела приметить на его пальце памятное паучье колечко.
– Мне никогда раньше не дарили цветы. Это вообще самый красивый букет, который я когда‑либо видела.
– У тебя, наверное, сотня поклонников, – сказал он, бросив взгляд на мои ботинки. – Трудно поверить, что они никогда не дарили тебе цветов.
– Когда мне исполнилось тринадцать, бабушка прислала мне букет тюльпанов в пластиковом желтом горшочке.
Это прозвучало глупо, но все равно было лучше, чем сказать: «Я никогда не получала цветов от поклонников, потому что их у меня никогда не было!»
– Цветы от бабушек, они особенные, – странно заметил он.
– Но почему пять цветков?
– По одному на каждый раз, когда я видел тебя.
– Я не имею никакого отношения к той надписи…
Тут появился чудик.
– Ужин готов. Я поставлю цветы в воду, да, мисс?
– Пожалуйста, – сказала я, хотя мне и не хотелось расставаться с таким подарком.
– Спасибо, Джеймсон, – сказал Александр.
Он подождал, пока я первой выйду из комнаты, прямо как в фильмах про красивую жизнь, но я не знала, в каком направлении идти.
– Я думал, что ты знаешь дорогу, – подколол он. – Хочешь что‑нибудь выпить?
– Конечно. Мне все равно что.
«Минуточку, как это все равно?» – тут же подумала я и сказала:
– В общем, вода будет в самый раз!
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Воскресенье, 19.08.12, 16:45 | Сообщение # 13 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Он вернулся через минуту с двумя хрустальными бокалами.
– Я надеюсь, что ты голодна.
– Я все время голодная, – кокетливо сказала я. – А ты?
– Редко, – ответил он. – Но меня постоянно одолевает жажда!
Он привел меня в столовую, освещенную свечами, где основное место занимал длинный дубовый стол без скатерти, уставленный керамическими тарелками и серебряной посудой. Александр выдвинул стул для меня, потом уселся в миллионе миль, на другом конце стола. Пять полевых цветов стояли в хрустальной вазе, загораживая мне вид.
Чудик, то есть Джеймсон, подкатил скрипучую тележку, выставил корзинку с горячими булочками, после чего ушел и вернулся с хрустальными мисочками, наполненными зеленоватым супом. Учитывая количество блюд, медленность обслуживания Джеймсона и длину стола, мы могли с гарантией просидеть там не один месяц. Но меня это не волновало, я не хотела быть нигде в мире, кроме этого места.
– Это венгерский гуляш, – сообщил Александр, когда я нервно помешала густой суп.
У меня не было ни малейшего представления о том, из чего и как это приготовлено, и, пока Александр и Джеймсон ждали моей реакции, я поняла, что должна его попробовать.
– Ух!.. – вырвалось у меня, когда я проглотила половину столовой ложки.
Гуляш оказался вкуснее, чем любой суп, который я когда‑либо ела, хотя и в сто раз острее.
Мой язык пылал в огне, так что пришлось налечь на воду.
– Я надеюсь, суп не слишком острый, – сказал Александр.
– Острый?
Я охнула, в глазах защипало.
– Ты, наверное, шутишь!
Александр дал знак Джеймсону принести еще воды. Время, пока его не было, показалось мне вечностью, но он все же вернулся с кувшином. В конце концов дыхание ко мне вернулось. Я не знала, о чем спросить Александра, но мне хотелось узнать о нем все.
Видно было, что друзей у него, пожалуй, даже меньше, чем у меня, и вообще чувствует он себя довольно неловко.
– Чем ты занимаешься весь день? – поинтересовалась я, как телевизионный репортер, который хочет разговорить собеседника.
– Я хотел узнать то же самое о тебе, – ответил он.
– Я хожу в школу. А ты что делаешь?
– Сплю.
– Ты спишь?! – Вот так новость! – Правда? – скептически уточнила я.
– А что в этом такого? – сказал он, неловко убирая волосы с глаз.
– Почти все люди спят по ночам.
– Я не из большинства.
– Верно.
– И ты тоже, – сказал он, глядя на меня в упор. – Я понял это, когда увидел тебя на Хеллоуин в костюме теннисистки. Ты показалась мне слишком взрослой для этого и уж точно отличалась от всех, раз решила, что это маскарадный костюм.
– Как ты разузнал обо мне?
– Джеймсон собирался вернуть теннисную ракетку тебе, но отдал ее белобрысому футболисту, который сказал, что он твой парень. Я, может быть, и купился бы на эту историю, если бы не видел, как ты двинула его по руке и уехала без него.
– В общем, ты прав, он не мой парень. Так, один придурок из нашей школы.
– К счастью, он сообщил Джеймсону твое имя и адрес, чтобы придать правдоподобие своей выдумке. Так я узнал, как тебя найти. Конечно, мне и в голову не могло прийти, что я застану тебя в нашем доме.
Его мечтательные глаза заглядывали мне прямо в душу.
– Ну, я…
Наш смех эхом разнесся по особняку.
– Где твои родители? – спросила я.
– В Румынии.
– Румыния – это там, где жил Дракула? – осведомилась я с намеком.
– Да.
Глаза мои загорелись.
– Ты в родстве с Дракулой?
– Он что‑то не торопится признавать наше родство, – подколол меня Александр делано озабоченным голосом. – Ты необычная девушка. Ты, безусловно, оживляешь собой Занудвилль.
– Занудвилль? Оживишь его, как же! Он вполне заслуживает свое название.
– Пожалуй, ты права. В общем, здесь нет никакой ночной жизни для таких, как ты и я.
«Ночная жизнь. Такие, как ты и я. Ты ведь имеешь в виду вампиров», – хотелось мне сказать.
– Мне нравилось жить в Нью‑Йорке и Лондоне, – продолжил Александр.
– Наверняка там есть чем заняться по ночам и много тех, кто ведет ночной образ жизни.
Тут вошел Джеймсон, убрал гуляш и подал бифштекс.
– Я надеюсь, ты не вегетарианка, – сказал Александр.
Я посмотрела на свою тарелку. Бифштекс с картофельным пюре был прожарен средне, скорее сыроват, и очень сочен.
Хозяин дома оказался еще таинственнее и интереснее, чем я себе представляла. Я была очарована им, смотрела на него сквозь цветы и не могла наглядеться.
– Уверена, это чудесный бифштекс, – сказала я.
Он смотрел, как я откусила кусочек.
– Просто замечательно.
Неожиданно его взгляд сделался печальным.
– Послушай, ты не против…
Он взял свою тарелку и подошел ко мне.
– Из‑за этого букета тебя не видно, а ты гораздо симпатичнее, чем мне казалось раньше.
Он поставил свою тарелку рядом с моей и подтащил свой дубовый стул. Мне показалось, что я упаду в обморок. Он сидел, улыбался, когда мы ели, его нога тихонько касалась моей. Мое тело было наэлектризовано.
Александр был весел, великолепен и как‑то эротично неловок. Мне хотелось узнать все про его жизнь, и неважно было, сколько лет он прожил, семнадцать или семнадцать сотен.
– Чем ты занимаешься по ночам? Где еще ты жил? Почему ты не ходишь в школу? – затрещала я вдруг.
– Притормози, не все сразу.
– Э… где ты родился?
– В Румынии.
– Где же твой румынский акцент?
– В Румынии и остался. Мы постоянно путешествуем.
– Ты когда‑нибудь ходил в школу?
– Нет. У меня всегда был домашний учитель.
– Какой у тебя любимый цвет?
– Черный.
Я вспомнила миссис Сварлиш, выдержала паузу и спросила:
– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
– Ты хочешь сказать, что я недостаточно вырос?
– Это вопрос, а не ответ, – с напускной строгостью сказала я.
– А ты кем хочешь быть? – спросил он.
Я уставилась в его глубокие, темные таинственные глаза и прошептала:
– Вампиром.
Он посмотрел на меня с любопытством и, похоже, с беспокойством, а потом рассмеялся.
– Ну и шутки у тебя!
За этим последовал новый пристальный взгляд и вопрос:
– Рэйвен, а зачем ты тайком пробралась в наш дом?
Я смутилась и отвела взгляд. Джеймсон подкатил на тележке сладкое. Он зажег спичку, и над десертом вспыхнули язычки пламени.
– Фламбе! – объявил дворецкий, и как раз вовремя.
Александр сказал Джеймсону, что мы закончим ужин во дворе.
– Надеюсь, ты не боишься темноты? – спросил он по пути в ветхую беседку.
– Боюсь? Да я только в ней и живу!
– Я тоже, – с улыбкой сказал он. – На самом деле только во тьме и можно как следует рассмотреть звезды.
Он зажег оплывшую свечу.
– Ты приводишь сюда всех своих подружек? – спросила я.
– Да. – Он рассмеялся. – И читаю им при свете свечи. Что бы ты хотела послушать, «Функции и логарифмы» или «Культура групповых меньшинств»? – спросил он и указал на стопку учебников, стоявшую на полу.
Я расхохоталась.
– Луна такая красивая сегодня вечером, – сказал он, устремив взгляд к небу.
– Это наводит меня на мысль об оборотнях. Как ты думаешь, может человек превратиться в животное?
– Запросто, если с ним правильная девушка, – со смехом ответил он.
Я придвинулась к нему поближе. Лунный свет мягко освещал его лицо. Он был красив.
«Поцелуй меня, Александр. Поцелуй меня сейчас!» – подумала я, закрыв глаза.
– Но у нас впереди целая вечность, – неожиданно сказал он. – А сейчас давай любоваться звездами.
Он поставил мисочку с десертом на уступ, задул свечу, и я быстро схватила его руку. Рука у него была совсем не такая, как у Тревора или хилая лапка Билли. Она оказалась самой лучшей в мире.
Мы лежали на траве, мечтательно глядя на звезды и держась за руки. От его руки исходило тепло. Я чувствовала колючие лапки паучка, изображенного на колечке.
Мне хотелось целоваться, но он просто смотрел на звезды.
– С кем ты дружишь? – спросила я, повернувшись к нему.
– Я сам по себе.
– Ты наверняка встречался с уймой классных девчонок, прежде чем переехал сюда.
– Классные, это одно. Те девушки, которые принимают тебя таким, каков ты есть, это другое. Мне нравится нечто… длящееся.
Длящееся? На целую вечность? Но спросить об этом я не решилась.
– Мне нужны отношения, в которые я смогу наконец впиться зубами.
«Неужели? Тогда я – твоя девушка!» – подумала я. Но Александр не обернулся ко мне. Он вглядывался в небо.
– Значит, здесь у тебя нет друзей? – спросила я, пытаясь выудить побольше информации.
– За одним исключением.
– Джеймсон?
– Та особа, которая пользуется черной помадой.
Мы оба молча уставились на луну. Я просияла от его комплимента.
– С кем ты гуляешь? – наконец спросил он.
– С Беки, она единственная принимает меня, потому что только я ее не донимаю.
Мы рассмеялись.
– Все остальные думают, что я с приветом.
– Я так не думаю.
– Правда?
Никто никогда не говорил мне этого за всю мою жизнь.
– Мне кажется, что ты очень похожа на меня. Ты не пялишься на меня как на придурка.
– Пусть кто‑нибудь это сделает, такого пинка получит!
– По‑моему, один тип уже получил. Если не пинка, то уж теннисной ракеткой он точно огреб.
Мы рассмеялись в лунном свете. Я положила руку на его грудь и обняла его. Мой готический друг нежно погладил мою руку.
– Неужели это вороны? – спросила я, указав на темные крылатые тени, кружившие высоко над особняком.
– Это не птицы, а летучие мыши.
– Я никогда не видела в здешних краях летучих мышей, пока вы сюда не переехали.
– Ага, мы нашли несколько штук. Они висели на чердаке, и Джеймсон выпустил их на волю. Я надеюсь, что они тебя не пугают. Это замечательные существа.
– Для тех, кто знает, в чем суть? – намекнула я.
– Не беспокойся. Они никогда не налетают сверху и не запутываются в волосах.
Я рассмеялась, и он начал нежно поглаживать мои волосы. Я таяла от его прикосновений, просто удивительно, что не растеклась и не просочилась в землю. Время с ним пролетало незаметно, не то что с Тревором. Я начала поглаживать его волосы, которые оказались шелковистыми от геля.
– Летучим мышам нравится гель? – спросила я.
– Ага, гель от Армани делает их шкурки шелковистыми, – пошутил он.
Я вывернулась, опустила его руки и прижала к бокам. Он с удивлением поднял на меня глаза и улыбнулся. Я ждала, что Александр меня поцелует, но он не пошевелился. Конечно, ведь я сама его держала! О чем я только думала?
– Что тебе больше всего нравится в летучих мышах? – спросил он, когда я с беспокойством уставила на него взгляд.
– То, что они летают.
– Ты хочешь летать?
Я кивнула.
Теперь уже он отвел мои руки и удерживал их. Я снова ждала, что он поцелует меня, но он опять этого не сделал, лишь пристально заглянул мне в глаза.
– А что тебе больше всего нравится у летучих мышей? – спросила я.
– Наверное, их вампирские зубы.
Я ахнула, но не из‑за слов Александра. Комар укусил меня в шею.
– Не бойся, – сказал он, сжав мою руку. – Я не стану кусать тебя… пока… – И рассмеялся своей шутке.
– Я не боюсь. Меня укусил комар! – пояснила я, яростно почесываясь.
Он внимательно, прямо как доктор, осмотрел след от укуса.
– Начинает распухать. Надо приложить лед.
– Все будет в порядке. Мне не привыкать.
– Я не хочу, чтобы ты рассказала своим родителям, как приходила ко мне в гости и тебя укусили!
Я хотела всему миру рассказать, что меня укусили, но этот комар все испортил.
Александр отвел меня на кухню и приложил лед к крохотной ранке. Я слушала, как прадедовские настенные часы отбивают время. Девять… Бум… Десять… Бум… Нет! Одиннадцать… Бум… Блин! Двенадцать. Не может быть!
– Мне пора идти! – воскликнула я.
– Так скоро? – спросил он, не скрывая разочарования.
– В любой момент может позвонить отец из Вегаса, и если я ему не отвечу, то меня будут пилить вечно!
Если бы только я могла остаться и жить с Александром в его мансарде, а чудик каждое утро подавал бы нам завтрак.
– Спасибо за цветы, ужин и звезды, – торопливо сказала я у машины Беки, шаря в сумочке в поисках ключей.
– Спасибо, что пришла.
Он выглядел задумчивым, великолепным и каким‑то одиноким. Мне хотелось, чтобы готический вампир поцеловал меня. Я хотела ощутить его губы на моей шее, а его душу – в моей.
– Рэйвен, – промолвил он осторожно.
– Да?
– Хочешь, чтобы я…
– Да? Да.
– Хочешь, чтобы я опять пригласил тебя или предпочтешь проникнуть тайком?
– Лучше получить приглашение, – ответила я и замерла в ожидании.
Если он поцелует меня сейчас, то мы будем связаны узами на целую вечность.
– Вот и замечательно. Я позвоню тебе.
Он нежно поцеловал меня, но, увы, в щеку. Все же этот поцелуй был нежнее и романтичнее, чем в тот раз, когда меня поцеловал Джек Паттерсон у особняка, и гораздо более романтичным, чем когда Тревор притиснул меня к дереву. Мне хотелось настоящего поцелуя вампира, но и этот изменил меня. Я совершенно обалдела и чувствовала себя так, будто и вправду превратилась невесть в кого.
Всю дорогу до дома я ощущала на лице мягкое прикосновение его губ. Все тело покалывало от возбуждения, томления, страсти, короче, тех самых чувств, которых я никогда не испытывала раньше.
Я расчесывала укус, который оставил не он, и могла лишь надеяться на то, что не обращусь в кровососущего комара.
* * *
– Папа объясняет Беки правила игры в двадцать одно, – взволнованно прошептал Билли, когда я вбежала в дверь. – Он уже пересказал ей все легенды про все тамошние казино и отели. Скоро ему не о чем будет говорить, все заведения на Стрип закончатся.
– Спасибо, – прошептала я Беки и быстро схватила телефонную трубку.
– Беки любит поболтать, – начал мой отец. – Я и не представлял, насколько она увлечена Лас‑Вегасом. В следующий раз нужно будет взять ее с собой. Она говорит, что вы, ребята, весь вечер смотрите фильмы о вампирах.
– Угу.
– «Месть Дракулы» в пятидесятый раз?
– Нет. Это новый фильм. Называется «Поцелуй вампира».
– Хороший?
– На пять с плюсом.
16
Шоколадно‑ванильный водоворот
На следующий день мы с Беки сидели перед кондитерской Ширли и ели мороженое – «Королевскую ваниль» и «Шоколадную атаку».
– Александр – это воплощение моей мечты! Я все еще ощущаю, как его губы касаются моей щеки, – сказала я Беки. – В первый раз в жизни мне не хочется бежать из этого города, потому что на вершине Бенсон‑хилл живет гот из моих снов. Ни о чем другом я и думать не могу. Мне хочется, чтобы ты тоже познакомилась с ним и поняла бы, насколько он прекрасен!
Неожиданно подъехал красный «камаро».
– Вчера Мэтт видел тачку Беки, припаркованную у особняка тех придурков, – объявил Тревор в своей издевательской манере, вразвалочку подойдя к нам.
Он уставился в лицо Беки и спросил:
– Так ты, наверное, хотела обрызгать развалюху краской?
– Нет, она этого не хотела, – сказала я с улыбкой, потому что все еще думала о вчерашнем вечере и твердо решила, что не дам этому типу испортить мое прекрасное настроение.
– Значит, ты не хотела попасть в передрягу, да, девочка? – Спросил Тревор, не сводя глаз с Беки.
Беки, похоже, перепугалась.
– Пошли, Трев, – сказал Мэтт.
– Мы бы и рады поболтать с вами, джентльмены, но у нас в разгаре корпоративная встреча, – сказала я ему. – Так что вам придется оставить сообщение у моего секретаря.
А что, Ширли теперь кладет в мороженое антидепрессанты? – со смехом спросил Тревор. – И где это ты нахваталась насчет джентльменов? Уж не один ли из них цапнул тебя за шею?
Я продолжала облизывать краешек сладкого холодного конуса.
– Или это ты и была там, наверху? – предположил Тревор. – Ты ведь вечно напрашиваешься на неприятности.
– Может, это были родители Беки? Это ведь их тачка. Чтобы сообразить это, вовсе не надо быть ракетным конструктором.
– Я тут подумал, может, вы с Беки обхаживаете этих Стерлингов? Ой, я и забыл. Ведь этот парень просто откусывает головы летучим мышам, но не превращается в них.
– Мне кажется, я слышу, как тебя зовет мамочка, – сказала я.
– Они ведь такие, ты сама знаешь. С лица все бледная немочь и страшно нелюдимые. Прикинь, даже в клуб вступить не пытались. Впрочем, и правильно сделали. У нас вампирам вход заказан.
– Вампирам? – Я рассмеялась, хотя мне и стало не по себе. – А кто это говорит?
– Да все, придурковатая! Вампиры Стерлинги! Этот чокнутый шастает ночами по кладбищу.
Я вообще‑то думаю, что они просто сбежавшие психи вроде тебя. Короче, полные недоумки.
– Кончай, Трев, пошли отсюда. У нас же тренировка.
– Теперь мне понятно, ребята, кто из вас двоих носит штаны, – сказала я. – Впрочем, конечно. Твои‑то штаны, Митчелл, наверное, так и висят на моем шкафчике.
Тревор выхватил мороженое из моей руки.
– Эй, отдай! – крикнула я.
Ему все‑таки удалось испортить мое блаженное настроение. Он смачно облизал мороженое.
– Теперь оно все в микробах пижонства. Можешь оставить его себе.
– Детка, да оно все покрылось микробами от одного твоего взгляда.
– Пошли, Беки, – сказала я и потянула подружку за руку.
– Так скоро уходите?
– Я думала, что отделалась от тебя! – не выдержала я.
– Отделалась? Вроде бы ты все время пытаешься охмурить меня, разве нет? Значит ли это, что наша помолвка расторгнута?
– Пошли, Трев, – сказал Мэтт. – Нам есть чем заняться.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, чудище. Если бы не я, то никто бы на тебя и внимания не обратил.
– Тогда я была бы самой счастливой девушкой на свете.
– Я буду ждать тебя в машине, – раздраженно бросил Мэтт Тревору.
– Я сейчас приду, – ответил тот и наклонился ко мне. – Если ты хочешь стать самой счастливой девушкой на свете, то пойдем со мной на Снежный бал.
Тревор пригласил меня на танцы? И не просто на танцы, а на Снежный бал, грандиозный школьный вечер, когда со стропил спортзала свисают пластиковые сосульки и снежинки, а пол усыпан искусственным снегом? Он заявится туда со мной под ручку, покажется перед всеми своими дружками, пижонами футболистами и девицами с прическами за сто долларов?
Это дурная шутка, не иначе. Я при полном параде буду ждать его дома, а он придумает какую‑нибудь подставу или опрокинет на меня ведро с красной клейкой жижей, как в «Кэрри». Но даже если он не шутит, если каким‑то чудесным образом я и вправду понравилась Тревору, то на бал я с ним все равно не пойду. Теперь для меня существовал только Александр Стерлинг.
– Это будет незабываемый вечер, – искушал Тревор.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, но не хочу, чтобы ночные кошмары терзали меня всю оставшуюся жизнь.
– Никак не можешь оторваться от телика? «Ник эт найт» смотришь?
– Нет. Просто я уже занята.
Тревор ухмыльнулся.
– Да ну? Часом не с надувной куклой?
– У меня свидание.
Беки ахнула, но она и Тревор были не единственными, кто удивился, услышав эти слова, нечаянно слетевшие с моих уст.
– Размечталась! Я пригласил тебя только из жалости. Никто другой не захотел бы показаться с тобой, разве что мертвец.
– Что ж, вот и посмотрим.
– Я уезжаю, – крикнул из машины Мэтт. – Ты идешь?
– Спасибо за мороженое, полоумная, – сказал Тревор, садясь в «камаро». – Но на следующий раз запомни, я предпочитаю «Скалистую дорогу».
Я уныло проводила взглядом свою «Шоколадную атаку».
– Я бы предложила тебе свое, но знаю, что ты не любишь ванильного, – сказала Беки, утешая меня.
– Спасибо, но мне есть о чем беспокоиться и кроме мороженого. Например, о кавалере для свидания!
* * *
Всякий раз, когда звонил телефон, у меня подскакивало сердце. Не Александр ли это? А когда оказывалось, что это не он, мое сердце раскалывалось на миллион кусочков. Прошло два долгих дня с тех пор, как я виделась с моим готическим другом. Я была настолько поглощена Александром, так ярко и часто представляла себе нашу следующую встречу, что все остальное отошло на второй план. Я даже не мыла то место, к которому прикасались его нежные губы, и вообще вела себя словно персонаж из фильма!
Что случилось со мной? Я теряла точку опоры, впервые в жизни мне было по‑настоящему страшно. Я боялась никогда не увидеть его и быть отвергнутой.
Например, я могла попросить Александра пойти со мной на танцы, но кто знает, что он на это скажет?
Может быть, спросит: «С тобой?» – или заявит: «Однозначно нет. Никаких дурацких школьных танцулек. Я выше этого! И думал, что ты тоже».
Я всегда была как бы выше этого, потому что вообще никогда не ходила ни на какие танцы, на вечера встреч, школьные балы, выпускные вечера или любые другие праздники, проходившие в течение учебного года. Я оставалась дома с Беки и смотрела по телевизору «Монстров». Однако вызов Тревора вынудил меня попытаться нанести ответный удар, причем с помощью оружия, которого у меня даже не было, то есть Александра.
Ощущение того, что я не могу ни есть, ни спать, было для меня, мягко говоря, новым. Я как‑то не привыкла, чтобы сердце проваливалось куда‑то при каждом телефонном звонке, орать что есть мочи Билли, чтобы не занимал линию, пускать слезу при просмотре «Носферату» или слушать дурацкие, тупые любовные песенки Селин Дион и думать, что она поет про меня. Все это было вовсе не в кайф.
Наверное, есть люди, которые называют это любовью. Для меня это были адские мучения.
* * *
После двух долгих дней, исполненных мукой, все разрешилось. Когда раздался телефонный звонок, я решила, что это звонят Билли, он позвал меня, я решила, что это Беки, и приготовилась излить ей душу.
Однако не успела я заговорить, как услышала мечтательный голос:
– Я не мог больше ждать.
– Простите?.. – спросила я удивленно.
– Это Александр. Я знаю, что вроде как не принято звонить сразу. Но я не мог больше ждать.
– Это глупейший предрассудок. А вдруг я переехала бы?
– За два дня?
– Прошло всего два дня? – Он рассмеялся. – Мне они показались годом.
Его слова были любовным письмом, дошедшим прямо до моего сердца. Я ждала, что он продолжит, но наступило молчание. Александр больше ничего не сказал.
Вот она, уникальная возможность пригласить его на Снежный бал. Самое худшее, что он сможет сделать, это повесить трубку.
Руки мои тряслись, и уверенность покидала меня вместе с потом.
– Александр, я хотела бы тебя кое о чем попросить.
– И я тебя тоже.
– Тогда ты первый.
– Нет, уступаю даме.
– Но ведь считается, что просить должны парни.
– Ты права.
Молчание.
– В общем, не хочешь ли ты прогуляться завтра вечером? – предложил он.
Я улыбнулась от восторга.
– Прогуляться? Это было бы замечательно!
– А о чем ты хотела попросить меня?
Я умолкла, поняла, что могу сделать это, и набрала дыхания.
– Не мог бы ты…
– Да?
– Э…
– Что?
– Любишь ли ты танцевать?
– Да, но я не думал, что в этом городе есть какие‑нибудь хип‑клубы. Ты знаешь о таком?
– Нет, но когда узнаю, обязательно тебе скажу.
– Замечательно! Тогда до встречи у моего дома после заката.
– После заката?
– Ты сказала, что предпочитаешь темноту. Я тоже.
– Надо же, не забыл.
– Я ничего не забываю, – сказал он и повесил
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Воскресенье, 19.08.12, 16:45 | Сообщение # 14 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| трубку.
17
Чудесное свидание
Сегодня мое первое свидание!
Правда, глупая Беки заявила, будто бы оно уже состоялось за ужином в особняке, но я с ней не согласилась. Сегодня вечером мы пойдем гулять, посмотрим кино, сыграем в мини‑гольф, выпьем содовой в кондитерской Ширли. Я весь день проболтала с Беки, гадая о том, куда он меня поведет, во что будет одет и когда меня поцелует.
Меня одолевало такое волнение, что весь путь до железных ворот, где у нас с Александром была назначена встреча, я проделала бегом. Мама точно обалдела бы, узнав, что у ее дочурки свидание с юношей, который живет в доме с привидениями. Страшно было подумать о том, что он появится у моей двери, а отец будет задавать ему вопросы о теннисистах и его планах относительно поступления в колледж. Так что я вынуждена встречаться с моим Ромео на его балконе.
А вот и он!
Александр стоял опершись о железные ворота, весь такой сексуальный, в черных джинсах и черной кожаной куртке, с черным рюкзачком.
– На пешую прогулку? – спросила я.
– Нет, на пикник.
– В такой час?
– А есть ли время лучше?
Я с улыбкой покачала головой.
У меня не было ни малейшего представления 0 том, куда поведет меня Александр, зато мне совсем нетрудно было представить реакцию наших занудных земляков, которые увидели бы нас.
– Неужели это тебя не раздражает? – спросила я, указав на надпись, сделанную на воротах.
Александр пожал плечами.
– Джеймсон хотел это закрасить, но я ему не разрешил. Что для одного гадость, для другого шедевр.
Он взял меня за руку и повел по улице, ни словом не обмолвившись о наших планах на сегодняшний вечер. Впрочем, мне было до балды, куда мы идем, пусть и на расстояние в миллион миль, лишь бы он был со мной.
Мы остановились у городского кладбища.
– Вот мы и пришли, – сказал Александр.
Меня вообще никогда не приглашали на свидание, а уж тем более в подобном месте. Городское кладбище существовало лет двести. Я уверена в том, что тогда, в годы покорения Дикого Запада, наш Занудвилль вовсе не был таким занудным. В нем было полно всего интересного – крохотные лавки, салуны, ковбои, картежники и эти викторианские дамские ботинки с высокой шнуровкой.
– Ты приводишь сюда всех своих девушек? – спросила я.
– Ты боишься? – спросил он.
– Я играла здесь в детстве, но днем.
– Это кладбище, пожалуй, самое живое место в городе.
Слухи оказались верными. Александр действительно приходил на кладбище по ночам.
Кладбищенские ворота были заперты, чтобы перекрыть доступ праздным бездельникам, склонным к вандализму.
– Нам придется взобраться, – сказал он. – Но я знаю, что ты любишь перелезать через ворота.
– Из‑за этого у нас могут быть неприятности, – заметила я.
– А что, залезать в дома не страшно? – спросил он. – Не волнуйся. Я знаю одного из здешних обитателей.
Мертвого? Живого? Труп? А может быть, вся фишка в том, что какой‑то родственник Джеймсона работает на кладбище?
Когда я, одетая в узкое платье из синтетики, стала перелезать через ограду, Александр деликатно отвернулся. Потом мы оба отряхнулись, он взял меня за руку и повел по центральной дорожке, по обе стороны которой на мили тянулись надгробия.
В некоторых надписях на памятниках упоминалось об эпидемии чумы, которая разразилась у нас в начале позапрошлого столетия. Александр шел деловито, как человек, который знает, куда направляется.
«Куда он меня ведет? Кого он здесь знает? Спал ли он здесь? Привел ли он меня сюда затем, чтобы поцеловать? И стану ли я вампиром? – подумала я и замедлила шаг. – Хочу ли я на самом деле стать вампиром и называть это место своим домом на целую вечность?»
Я споткнулась о ручку лопаты, пошатнулась и чуть не свалилась в пустую могилу. Александр успел подхватить меня за руку и удержать на краю ямы. Я зависла над ней, уставившись в темноту.
– Не бойся. На ней же не значится твое имя, – пошутил Александр.
– Наверное, мне нужно было сидеть дома, – нервно сказала я, отряхивая могильную землю с платья, но он уверенной рукой направил меня дальше, в глубь кладбища.
Неожиданно мы остановились на вершине небольшого холмика перед исполинским мраморным памятником.
Александр подобрал несколько бледно‑желтых нарциссов, разбросанных ветром, и бережно положил их обратно к подножию памятника баронессе Стерлинг.
– Мне бы хотелось познакомить тебя кое с кем, – сказал он, мягко посмотрел на меня, а потом на могилу. – Бабушка, это Рэйвен.
Я смотрела на могильную надпись и ничего не могла сказать.
У меня не было опыта знакомства с покойниками. Что я должна при этом говорить – «Вы с ней так похожи»?
Конечно, Александр не ждал, что я скажу что‑нибудь, сел на траву и привлек меня к себе.
– Раньше бабушка жила здесь, в этом городе. Она оставила нам дом, и наконец‑то мы получили его после официального утверждения завещания, на которое ушли годы. Я всегда любил этот особняк.
– Bay. Баронесса была твоей бабушкой?
– Я навещаю ее, когда чувствую себя одиноко. Она понимала, каково это, потому что с трудом находила общий языке родней со стороны Стерлингов. Дедушка погиб на войне. Бабушка всегда говорила, что я напоминаю ей его.
Он глубоко вздохнул и поднял взгляд на звезды.
– Здесь прекрасно, как ты думаешь? – продолжил Александр. – Нет лишних огней, которые перебивали бы звездный свет. Кажется, будто Вселенная – огромное полотно, картина, которая всегда там, лишь ждет, чтобы на нее посмотрели. Но люди не замечают ее, потому что слишком заняты собой. А ведь это самое красивое, что можно увидеть. Ну, почти…
Несколько минут мы молчали, глядя на небосвод. До меня доносилось лишь его тихое дыхание и стрекотанье сверчков.
Первое свидание и должно быть таким чудесным, как это. Никакая премьера фильма не могла ни в малейшей степени сравниться с тем, что происходило сейчас.
– Значит, твоя бабушка, та дама, которая любовалась луной… я хочу сказать, она, ну…
– Она была прекрасной художницей, научила меня рисовать супергероев и монстров. Множество монстров!
– Я знаю.
– Ты знаешь?
– Я хочу сказать, что знаю, как это, должно быть, было тяжело для тебя. Но я тоже люблю вампиров! – намекнула я.
Похоже, он задумался о чем‑то другом.
– Я очень много путешествовал, но никогда не имел возможности нигде толком вписаться.
Он выглядел потерянным, очень душевным и совсем одиноким. Мне хотелось, чтобы он поцеловал меня и понял, что я принадлежу ему на целую вечность.
– Давай поедим, – неожиданно сказал он и поднялся на ноги.
Александр поставил на землю пять черных свечей в изящных подсвечниках, зажег их с помощью старинной зажигалки, достал бутылку газированного фруктового напитка, крекеры, сыр и расстелил на холодной траве черную кружевную скатерть.
– Ты когда‑нибудь был влюблен? – спросила я, когда он наполнил хрустальный бокал.
Неожиданно мы услышали вой, и свечи потухли.
– Что это было? – спросила я.
– Похоже, собака.
– По‑моему, это больше похоже на волка!
– Так или иначе, но нам лучше уйти! – вдруг сказал он.
Я начала было засовывать все в его рюкзак.
– Оставь, нет времени! – сказал он и схватил меня за руку.
Ветер продолжал завывать. Звуки приближались. Мы спрятались за памятником.
– Если вы пришли, чтобы посмотреть на привидение, то могу вас заверить, единственное привидение, которое вы сегодня увидите, ваше собственное, – обратился к нам знакомый голос.
Появился человек с фонариком. Это был старый Джим, кладбищенский сторож, с Люком, его датским догом.
Не хватало только, чтобы он меня здесь застукал. В этом случае мне пришлось бы откупаться годовым запасом собачьего корма, иначе обо всем узнали бы родители!
Мы высунулись и увидели, что собака слизывает воду с травы.
– Дай‑ка мне это, Люк, – сказал старый Джим, поднял бутылку и сделал большой глоток.
– Давай! – прошептал Александр.
Он сжал мою руку, мы добежали до ограды и перескочили через нее.
Навряд ли настоящее привидение вкупе с волками‑оборотнями могло бы напугать меня больше, чем старый Джим и его рыжий Люк.
– Наверное, мне все же стоило сводить тебя в кино, – с улыбкой сказал Александр, когда мы отдышались. – Я провожу тебя домой.
– А можно, мы пойдем к тебе? – попросила я. – Мне хочется увидеть твою комнату!
– Ты не можешь увидеть мою комнату.
– У нас есть время.
– Это невозможно!
В его голосе послышалась строгость, которой не было раньше.
– Что у тебя там, Александр?
– А что в твоей комнате, Рэйвен? – спросил он, глядя на меня с хмурым видом. – Давай‑ка я лучше провожу тебя домой.
– Э… ну…
Он был прав. Я не могла привести его к себе домой, представить Билли и моим правильным умникам родителям. Не сегодня, в наше первое свидание.
– У меня в комнате бардак.
– В общем, у меня тоже, – сказал он.
– Мне нет необходимости идти домой, правда.
– Я не хочу, чтобы ты нарвалась на неприятности.
– Эка невидаль, я на них всю дорогу нарываюсь; если вдруг сделаюсь хорошей девочкой, то меня мама узнавать перестанет.
Улицы, по которым мы шли рука об руку, вели обратно к моему дому. Как бы я ни замедляла шаг, не успела опомниться, как мы уже стояли у моего крыльца и прощались.
– До следующего раза, – сказал Александр, лицо которого светилось под дверным фонарем.
– В следующий раз встречаемся в морге?
– Я подумал, может быть, мы посмотрим кино у меня дома?
– У тебя есть телевизор? – спросила я. – А то ведь, знаешь ли, он работает от электричества.
– Нахальная девчонка, да у меня есть на DVD «Дракула» с Белой Лугоши, раз уж ты так любишь вампиров.
– «Дракула»? Супер!
– Тогда встречаемся завтра. В семь часов, хорошо?
– Лучше не бывает!
Мы договорились о следующем свидании, и нам не оставалось ничего, кроме как попрощаться. Это был самый подходящий момент для страстного поцелуя. Он положил руки мне на плечи, закрыл глаза и подался ко мне. Я уже чувствовала близость его губ.
Неожиданно загромыхали дверные замки. Александр отступил из света в темноту.
– Мне показалось, что я слышу голоса, – сказала моя мама, открыв дверь. – Где Беки?
– Она дома.
Это была чистая правда.
– Мне не нравится, что ты носишься где‑то и не предупреждаешь, – упрекнула она, придерживая для меня открытую дверь.
Я посмотрела в сторону Александра, все еще желая вернуть и продлить этот момент.
– Ну что, подруги, ходили в кино? – спросила мама, когда я нехотя вошла в дом.
– Нет, мама, мы ходили на кладбище.
– В кои‑то веки ты могла бы ответить мне прямо, без подковырок.
В кои‑то веки я ответила ей прямо, без подковырок.
Когда я оглянулась через плечо, чтобы уловить последний взгляд гота моей мечты, мама закрыла дверь, положив конец моему незабвенному первому свиданию.
18
Киношное сумасшествие
Я вечно повсюду опаздывала – на обед, в школу, даже в кино, но сегодня явилась к особняку даже раньше времени, без четверти семь. Александр сам открыл дверь и вежливо поцеловал меня в щеку. Меня это проявление нежности потрясло не меньше, чем его появление у дверей.
– Этого никогда не случалось, когда дверь открывал Джеймсон! – заметила я.
– Ага, а если случится, то обязательно скажи мне. У нас с ним уговор. Я не целую его девушек, а он – моих!
Александр светился еще больше, чем в ту ночь. Я проскользнула внутрь, и он слегка обнял меня рукой с паучьим колечком. Сегодня мой гот держался заметно увереннее.
По большой лестнице он отвел меня в семейную гостиную, где было полно произведений современного искусства – ярких, красочных картин, плакатов, кукол Барби и мохнатых бесформенных ковров. Кроме того, там находился большой кожаный диван, телевизор с большим экраном и стеклянный столик, на котором стояла большая коробка с различными сластями, чипсами и попкорном, бокалы с прохладительными напитками, лед – короче, то, что обычно продается в фойе кинотеатра.
– Я хотел, чтобы у тебя создалось ощущение, как будто ты в кино.
Он вставил DVD, выключил свет. Мы удобно расположились в темноте, поставив попкорн на столе так, чтоб обоим было удобно брать его.
Как раз на том месте, когда Дракула уже был готов укусить Люси, Александр мягким движением отвернул мое лицо от экрана, уставил на меня взгляд своих полуночных глаз, а потом подался ко мне и поцеловал. Страстно! Он наконец‑то это сделал прямо на глазах у Белы Лугоши.
Он поцеловал меня так, как будто выпивал меня всю, наполняя мое сердце и вены любовью. Когда я начала задыхаться, он оторвался от губ и стал вместо этого целовать и мягко покусывать мои уши. Я захихикала как чокнутая. Его губы и зубы спускались вниз по моей шее, мягко покусывая ее. Было щекотно, но это ничуть не умаляло моей страсти.
Я полностью отдалась его чарам, непроизвольно вытянула ноги, задела столик и опрокинула попкорн на Александра. От неожиданности он так вонзил зубы в мою шею, что я пискнула.
– Ой! Прости! – извинился он.
Я схватилась за шею, пульсировавшую, как и мое сердце. Все это происходило среди рассыпанного попкорна.
– Рэйвен, с тобой все в порядке?
Кровь отхлынула от моего мозга, комната начала вращаться сначала в одну сторону, потом в другую, а в желудке возникла тошнота. Короче, я, как и положено перевозбужденной дурочке, напрочь лишилась чувств.
Казалось, что прошли часы, хотя на самом деле пролетело всего несколько секунд. Я пришла в себя и услышала, как Александр зовет меня по имени. Дракула все еще находился в комнате Люси. Единственная разница была в том, что теперь в нашей комнате горел свет.
– Рэйвен? Рэйвен?
– Что случилось?
– Ты в обморок бухнулась! Я думал, что такое случается только в старых фильмах! На, выпей это!
Он поднес бокал к моим губам, словно я была малым ребенком.
Бледное лицо Александра стало еще бледнее. Он взял кубик льда, просыпавшегося на стол, и приложил к шее, к месту укуса.
– Ты меня извини! Я не хотел…
– Холодно! – воскликнула я.
– Я все испортил, – сказал он, придерживая капающую, тающую ледышку.
– Ничего страшного. Такое случается сплошь и рядом.
Он посмотрел на меня с подозрением.
– Только рядом с тобой.
– Я не хотел сделать тебе больно.
Я почувствовала, как его пальцы ощупывают ранку.
– Так, только отпечаток. Кожа не прокушена.
– Нет? – спросила я почти разочарованно.
– Ранка чуть побольше, чем от комариного укуса. Покраснение останется, вот и все.
– Бела мог бы этим гордиться, – сказала я, наблюдая за реакцией Александра.
– Да, – отозвался он, – пожалуй.
– Я хочу попросить тебя кое о чем, – волнуясь, сказала я, когда он уже вел меня к двери.
Шансы пригласить его на танцы таяли, и я поняла, что если не сделаю этого сейчас, то другого случая не представится.
– Ты больше не хочешь гулять? Послушай, Рэйвен…
– Нет, я хочу сказать… я просто хотела сказать…
– Да?
– Э… Я подыскала местечко, где можно потанцевать, – начала я.
– Потанцевать? В этом городе?
– Да.
– Крутое местечко?
– Нет, но…
– Но если ты ходишь туда, то это должно быть самое стильное место в мире.
– Это моя школа.
– Школа?
– Я знала, ты решишь, что это полный отстой. Наверное, мне не стоило об этом говорить.
– Я никогда не был на школьных танцах.
– Правда? Я тоже.
– В таком случае это будет первый раз для нас обоих, – сказал он с весьма эротичной и неожиданно уверенной ухмылкой.
– Наверное, да. Это называется Снежный бал. К такому названию подойдет вязаный шарф, чтобы скрыть укус, – пошутила я.
– Прости, это вышло нечаянно.
– Это самая лучшая нечаянность в моей жизни!
Он наклонился ко мне, чтобы поцеловать, и неожиданно остановился.
– Пожалуй, лучше не буду.
– Как это не будешь?
Он наклонился снова, и на сей раз, когда наши губы слились воедино, его сильная рука мягко придерживала мой подбородок.
– До встречи, – промолвил он, опять поцеловал меня на прощанье, а потом послал еще и воздушный поцелуй.
Я коснулась отметины на месте укуса. Мне казалось, что я уже меняюсь.
* * *
На следующий день сразу после уроков мы с Беки отправились в Эванс‑парк, забрались в дальний уголок безлюдной зоны отдыха и открыли наши рюкзачки. Я выложила камеру, мой дневник и компактное зеркальце, а Беки – пластиковый контейнер с долькой чеснока и крестиком в кожаном мешочке.
– Готова увидеть укус? – спросила я.
– Он большой?
– Это моя любовная рана, – сказала я и осторожно развернула черный шарф, который носила весь день.
– Bay! У него большой рот! – вытаращилась Беки.
– Правда, это круто?
– Я вижу следы зубов. Несколько царапин, но, по‑моему, кожу он не прокусил. Болит?
– Вовсе нет. Так бывает, когда прокалывают уши – поначалу кольнет, но боль быстро проходит.
– А когда тебе прокололи уши, ты тоже теряла сознание?
– Нечего подкалывать!
– Этот след тоже пройдет?
– Именно это нам и предстоит выяснить. Давай камеру.
Беки сделала снимки моей ранки спереди и сбоку. Мы положили поляроидные снимки на цементный пол, и они стали проявляться.
– Появляется твое изображение, – сообщила Беки.
– Хорошо. Теперь зеркало, – сказала я.
– Ты уверена, что стоит это делать?
– Да.
– Но если ты, ну, понимаешь, если ты действительно… то это может повредить.
– Беки, у нас не так много времени. – Я сняла солнцезащитные очки.
– Готова? – спросила она, держа зеркальце.
– Готова.
Она открыла зеркальце и сунула мне под нос.
– Ой!
– Нет!
– Зачем ты мне им по носу двинула? Дай сюда!
Я дрожащими руками схватила зеркальце, уставилась в него и увидела свое отражение.
– Доставай чеснок! – велела я, отбросив зеркальце в сторону.
Беки открыла контейнер и разрезала дольку на две половинки.
– Готова? – спросила она.
– Давай!
Я уже ощутила запах чеснока. Она поднесла дольку мне под нос. Я глубоко вдохнула и сильно закашлялась.
– Ты в порядке?
– Ни фига себе! Похоже, действует! Щиплет! Убери его!
– Он свежий, вот в чем дело.
– Убери его! – повторила я.
– Мне нравится этот запах. Он прочищает лобные пазухи.
– Мы его не для того взяли, чтобы избавлять меня от насморка. Он должен повергать меня в бурное неистовство.
– У тебя осталась еще одна попытка. – Беки открыла кожаный мешочек. – Готова?
Я сделала глубокий вдох.
– Давай!
Беки вытащила крестик на золотой цепочке, усыпанный камушками.
– Ох ты, круто, – сказала я. – Он выглядит очень прикольно.
– Это тебя беспокоит?
– Да, это меня беспокоит. Меня раздражает то, что я вела себя по‑дурацки!
Мы вышли на солнечный свет, слепящий нас обеих.
– Глаза режет после сумрака, – заметила Беки, надела солнцезащитные очки и подняла на меня взгляд. – Ох, не думаю, что ты превратилась в вампира.
О чем я сама думала? Конечно, Александр особенный, не такой, как все. Но почему я сейчас вела себя как Тревор? Мы обе уставились на солнечный свет.
– Надо же, я просто тупо повелась на нелепые слухи, как и все в этом городе. Получается, что я ничем от них не отличаюсь, только одеваюсь по‑другому, а внутри такая же пустышка, – выпалила я, разочарованная в себе.
– Но тебе хотелось, чтобы он был вампиром, потому что ты любишь их!
– Спасибо. Может быть, мне нужно подождать двадцать четыре часа, – буркнула я, когда мы направились домой.
* * *
Я проснулась утром очередного солнечного дня. Солнце не столько обжигало мою кожу, сколько приятно грело.
Зеркала не разбились вдребезги. Мое отражение выглядело точно так же, как каждый день, – бледная девица во всем черном. Если мне чего и хотелось выпить, то никак не крови, а шоколадного напитка из кондитерской Ширли.
Все же сердце мое забилось, когда в тот вечер на ужин мама подала спагетти в чесночном соусе. Я так долго присматривалась и принюхивалась к блюду, что в конце концов все уставились на меня.
– Что это с тобой? – спросил Билли. – Ты ведешь себя странно даже для тебя.
Я намотала макароны на вилку и медленно поднесла ее ко рту.
– Приступим.
Родители посмотрели на меня как на инопланетянку. Макароны коснулись моего языка, я принялась жевать, а потом собралась с духом и проглотила.
– К чему приступим? – спросила мама.
Я перевела дух. Надо же, готовилась к тому, что горло опалит огнем, по коже побегут мурашки и мне придется отчаянно ловить воздух, а что случилось на самом деле?
Ничего не случилось.
– К чему приступим? – повторила мама.
– Приступим к дегустации очередного кулинарного шедевра Сары Мэдисон!
Хотя я не таяла на солнце, не била зеркала и не ежилась от запаха чеснока, но воздействие Александра все равно ощущалось в самых разных отношениях. У меня было такое чувство, будто я способна летать, как летучая мышь. По ночам не спалось, мысли мои скакали, я без конца думала о нем, снова и снова вспоминала его поцелуи. На всех уроках я во всех тетрадях писала наши имена и обводила их сердечками. Мне хотелось быть с ним всегда, потому что, кем бы он ни был, он был моим милым, умным, заботливым, внимательным, одиноким, великолепным Александром, юношей моей мечты.
Я представить себе не могла, что такое возможно, и была рада тому, что меняюсь, причем не так, как воображала себе это долгое время. Я была счастлива тому, что мои зеркала не бьются, потому что теперь видела отражение влюбленной девушки, светящейся от счастья. Нелепо было бы желать навечно поселиться на кладбище, когда можно жить в комнате Александра. Мне хотелось не ежиться от солнечного света, а вместе с ним любоваться закатами на Гавайях. Я хотела пить не кровь, а прохладительные напитки из зеленых бокалов Александра. Мне хотелось получать удовольствие от того же, что мне доставляло удовольствие всегда, – от мороженого, фильмов ужасов, катания на качелях в сумраке. Но теперь мне хотелось радоваться всему этому вместе с ним.
* * *
– Говорят, ты гуляешь с вампиром, – сказал Тревор за день до Снежного бала, когда мы с Беки шли после ланча через холл.
Объявления о танцах свисали с потолка и были наклеены на стены.
– Неужели мало того, что и сама ты придурочная, и с Беки твоей никто водиться не хочет? Так еще завела себе и чокнутого кавалера?
– Ты ничего не знаешь! Ты вообще не знаком с Александром.
– А, Александр. У этого монстра есть имя. Я‑то думал, что ты просто зовешь его Франкенштейном. Если я ненароком его встречу, то он у меня получит, вылетит из города, как пробка. Мы должны быть уверены в том, что можем спокойно ходить по улицам по ночам!
– Это ты у меня получишь, если только к нему сунешься или даже косо на него посмотришь.
– Если он хоть немного похож на тебя, то мне понадобятся солнцезащитные очки, чтобы защититься от слепящего безобразия.
Тут с нами поравнялся директор Смит.
– Надеюсь, что у вас двоих все в порядке. Мы еще не получили средства на новые шкафчики. – Потом он положил руку на плечо этого придурка и сказал: – Я слышал, Тревор, что во вчерашнем матче ты забил решающий гол.
Они отвернулись. Смит завел с Тревором разговор о спорте, и тому было не отвертеться.
– Откуда он узнал, что я встречаюсь с Александром? – спросила я Беки в полном недоумении.
– Ну, наверное, люди… знаешь, как много болтают у нас в городе.
– Да, сплетников у нас хватает, но Тревор‑то откуда знает?
– Мне нужно сказать тебе кое‑что, – начала Беки, и видно было, что она нервничает больше, чем обычно.
Но я отвлеклась на объявление о бале.
«Билеты уже в продаже. Купи заранее и сэкономь пять долларов».
– Билеты! Блин! Я и забыла, что мне нужны билеты! Где их купить, кто распространитель? Заказать по телефону? – Я рассмеялась. – Вот что случается, когда вдруг вылезаешь из своей скорлупы!
– Ага. Сдается мне, лучше из нее и не вылезать, снаружи ничего хорошего.
– Может быть, все билеты уже проданы? Тогда нам придется танцевать на лужайке перед школой, – пошутила я, но Беки не рассмеялась.
– Может быть, вам лучше устроить свои танцы в особняке Александра.
– И не увидеть лицо Тревора, когда я войду с Александром?
– Тревор много чего знает, Рэйвен, – странно сказала подружка.
– Прекрасно, значит, он поступит в хороший колледж. А мне какое дело?
– Я боюсь Тревора. Его отец владеет половиной нашей фермы.
– Он чем занимается, кукурузой или сахаром?
– Я должна тебе признаться…
– Оставь признание до воскресенья. Забудь о Треворе. Он только пугает.
– Я не такая сильная, как ты. Ты моя лучшая подруга, но Тревор умеет заставить людей делать то, что ему нужно. Пожалуйста, не ходи на эти танцы, – попросила Беки, схватив меня за руку.
Неожиданно зазвенел звонок.
– Мне пора. Я не могу получить еще один втык, а не то меня не допустят на танцы.
– Но, Рэйвен…
– Не бойся, малышка. Я защищу тебя от монстров.
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Воскресенье, 19.08.12, 16:45 | Сообщение # 15 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| 19
Снежный бал
Я не могла спокойно сидеть на оставшихся уроках; алгебру, историю, географию еще кое‑как выдержала, а вот английский провела под футбольными трибунами, сочиняя любовные стихи, посвященные Александру. Потом я примчалась домой, принялась кружить по спальне и примерять все имевшиеся наряды, пока не нашла идеальный вариант.
– Ты в порядке? – спросил Билли, просунув голову в мою комнату.
– Просто прыгаю и танцую, мой самый драгоценный братишка, – ответила я, светясь от счастья, и чмокнула братца в макушку.
– Ты сошла с ума?
Я глубоко вздохнула.
– Когда‑нибудь ты поймешь. Ты встретишь кого‑нибудь, с кем у тебя установится духовная связь, и тогда ощутишь покой и блаженство одновременно.
– Ты имеешь в виду такую женщину, как Памела Андерсон?
– Нет, какую‑нибудь математичку или компьютерщицу.
Билли мечтательно уставился вдаль.
– Но, наверное, было бы совсем неплохо, если бы она выглядела как Памела!
– Она будет выглядеть еще лучше! – сказала я, взъерошив его волосы. – А теперь выметайся. Я готовлюсь к балу.
– Ты собираешься на танцы?
– Да.
– Ну… – Было видно, что он пытается придумать что‑нибудь, чтобы приколоть старшую сестру. – Ты будешь там самой хорошенькой.
– А ты, случаем, не травки курнул?
– Ты будешь там самой хорошенькой, если намажешь губы черной помадой.
– Ну вот, теперь это в твоем духе.
Наконец я прошествовала на кухню в виниловых сапогах по колено на высоких каблуках, чулках в сеточку, в мини‑юбке, кружевной майке на лямках и с браслетами на запястьях, отливавшими металлом. Разумеется, все это было черным. Кашемировый шарф того же цвета скрывал мой любовный укус, а кожаные перчатки без пальцев оставляли открытыми лак на ногтях, сверкающий, как черный лед. Для Снежного бала все это было самое то.
– И куда же ты собралась идти в таком виде? – спросила мама.
– На танцы.
– С Беки?
– Нет, с Александром.
– Кто такой этот Александр?
– Любовь всей моей жизни!
– Там, я слышу, говорят о любви? – подал голос отец. – Рэйвен, куда это ты собралась в таком виде?
– Она говорит, что собирается на танцы с любовью всей ее жизни, – сказала мама.
– Никуда ты в таком виде не пойдешь! И кто он такой, эта любовь всей твоей жизни? Мальчик из школы?
– Александр Стерлинг, – объявила я.
– Из тех Стерлингов, что живут в особняке?
– Он, и только он!
– Только не Стерлинг! – воскликнула потрясенная мама. – О нем ходят ужасные истории! Я слышала, что он шляется по кладбищам. Его никогда не увидишь при свете дня, как вампира.
– Ты думаешь, что я собралась на танцы с вампиром?
Они оба странно уставились на меня и промолчали.
– Не уподобляйтесь обывателям! – крикнула я.
– Дорогая, но по всему городу ходят такие слухи, – зачастила мама. – Вот, например, вчера Натали Митчелл говорила…
– Мама, кому ты хочешь верить, мне или Натали Митчелл? Сегодняшний вечер очень важен. Это первые танцы не только для меня, но и для Александра. Он такой мечтательный и образованный. Он разбирается в искусстве, культуре и…
– Кладбищах? – спросил отец.
– Он не такой, как о нем говорят! Он самый потрясающий парень в нашей Солнечной системе, конечно, кроме тебя, папа.
– Ну, в таком случае желаю тебе приятно провести время.
– Пол!
– Но не в этом наряде, – быстро потребовал отец. – Сара, я рад, что она идет на танцы. В кои‑то веки наша Рэйвен действительно отправляется в школу без принуждения. За долгое время это самый нормальный из всех ее поступков.
Мама бросила на него хмурый взгляд.
– Но не в этом наряде, – повторил отец.
– Папа, в Европе это последний писк.
– Но мы же не в Европе. Мы живем в тихом маленьком городке, где последний писк – это свитера с высоким воротом, застегнутые блузки, длинные рукава и длинные юбки.
– Ни за что! – заявила я.
– Этот юноша годами не выходит из дома, а ты хочешь позволить ему сопровождать твою дочь, да еще в таком виде? – возмутилась мама. – Пол, сделай что‑нибудь.
Отец подошел к платяному шкафу.
– Вот, надень это, – сказал он, вручив мне один из своих спортивных плащей. – Он черный.
Я с сомнением уставилась на плащ.
– Или это, или мой черный банный халат, – заявил отец.
Я нехотя взяла плащ.
– А мы познакомимся с самым потрясающим парнем в Солнечной системе, когда он зайдет за тобой? – встряла мама.
– Ты шутишь? – поразилась я. – Конечно нет!
– Это будет только справедливо. Мы ведь даже не знали, что ты встречаешься с ним, и понятия не имели, что ты собираешься на танцы.
– Вы хотите подвергнуть его допросу и смутить, не говоря уже о том, что это расстроит меня.
– Уж если берешься ухаживать за девушкой, то нужно быть к этому готовым. Зато этот кавалер будет полностью в твоем распоряжении, если он выдержит встречу с родителями своей пассии и все наши расспросы, – подначил отец.
– Это нечестно. Может, и вы хотите пойти с нами?
– Да, – разом ответили папа и мама.
– Кошмар! Это самый важный вечер в моей жизни, а вы хотите его испортить!
Тут послышался звук мотора. На подъездную дорожку въехала машина.
– Он приехал! – воскликнула я, выглянув в окошко. – Смотрите, чтобы все было путем, без вывертов!
Я заметалась по комнате и принялась уговаривать родителей.
– Пожалуйста, представьте себя на моем месте, вспомните времена хиппи, любовные фенечки и Джонни Митчелл. Думайте о расклешенных джинсах и травке, а не о штанах для гольфа и фарфоровых сервизах, – взмолилась я. – И ни слова о кладбищах!
Я хотела, чтобы этот вечер удался, как если бы это был день моей свадьбы, но чувствовала себя как невеста, которой вдруг захотелось сбежать с женихом. Сейчас, когда родителям предстояло познакомиться с моим парнем, у меня затряслись руки. Оставалось надеться, что у него нервы покрепче и он не выпадет в осадок, оказавшись под их взглядами в этой комнате, освещенной вызывающе ярко.
Когда раздался звон дверного колокольчика, я со всех ног помчалась открывать дверь. Александр выглядел потрясающе. На нем был модный шикарный черный костюм‑тройка и красный шелковый галстук. Он походил на одного из баскетболистов‑миллионеров, которых можно увидеть по телевизору, когда они дают интервью. В руках у него была коробочка, завернутая в подарочную бумагу в цветочек.
– Bay! – сказал он, оглядывая меня.
Отец жестом показал, чтобы я надела спортивный плащ, но уж дудки – я повесила его на стул.
– Мне, наверное, следовало надеть вязаную шапочку или лыжные ботинки, – смущенно сказал Александр. – Я не очень соответствую теме.
– Забудь об этом! Ты будешь королем вечера, – сделала я ему комплимент и повела в гостиную. – Это мои родители, Сара и Пол Мэдисон.
– Приятно познакомиться с вами обоими, – нервно сказал Александр, протягивая руку.
– Мы много слышали о тебе.
Мама зарделась, пожимая ему руку.
Я бросила на нее суровый взгляд.
– Садись, пожалуйста, – продолжила мама. – Хочешь чего‑нибудь выпить?
– Нет, спасибо.
– Устраивайся поудобнее, чувствуй себя как дома, – сказал отец, указал на диван и уселся в бежевое кресло.
Ух! У меня раньше не было парня, и я чувствовала, что папочка собрался воспользоваться этим на всю катушку. Ладно, если этого инквизиторского допроса не избежать, то пусть уж все закончится побыстрее.
– Итак, Александр, как тебе наш город?
– Нахожу его прекрасным, с тех пор как встретил Рэйвен, – вежливо ответил он и улыбнулся мне.
– А как вы познакомились, если ты не посещаешь школу? Рэйвен так и не просветила меня на этот счет.
О нет! Я заерзала на стуле.
– Ну, в общем, мы просто случайно натолкнулись друг на друга. Просто так совпало, нужное место в нужное время. Как говорится, все дело в своевременности и удаче. Должен сказать, я очень счастлив, с тех пор как встретил вашу дочь.
Отец нахмурился.
– Нет, не подумайте ничего дурного! – добавил Александр.
Он повернулся ко мне. Я увидела краску на его призрачно‑бледном лице и попыталась подавить смех.
– А чем именно занимаются твои родители? Похоже, они не так уж часто бывают в городе.
– Мой отец торгует произведениями искусства. У него есть галереи в Румынии, Лондоне и Нью‑Йорке.
– Звучит впечатляюще.
– Это замечательно, но его никогда не бывает дома, – сказал Александр. – Он все время мотается по всему свету.
Мама с папой переглянулись.
– Нам пора, а не то опоздаем! – быстро вмешалась я.
– Чуть было не забыл, – сказал Александр и смущенно встал. – Рэйвен, это для тебя.
Он вручил мне пакетик из подарочной бумаги.
– Спасибо!
Я взволнованно улыбнулась, разорвала обертку и извлекла великолепную бутоньерку для корсажа с красной розой.
– Какая прелесть! – воскликнула мама.
Я приложила букетик к груди, а Александр попытался приколоть его. Вышло это у него неловко, потому что мой кавалер явно нервничал.
– Ой!
– Я уколол тебя? – спросил он.
– У меня палец укололся, а так все в порядке.
Он внимательно посмотрел на капельку крови, алевшую на кончике моего пальца.
Мама подошла к нам с бумажной салфеткой, которую она взяла с журнального столика.
– Пустяки, мама, просто капелька крови. Я в порядке.
Я быстро сунула в рот уколотый палец, пососала его и повторила:
– Нам пора.
– Пол! – умоляюще произнесла мама.
Но мой отец решил, что раз тут ничего не поделаешь, так нечего и пытаться.
– Не забудь плащ! – только и сказал он. Я схватила плащ, взяла Александра за руку и потащила его за дверь, пока маме не вздумалось осенить его крестным знамением.
* * *
Танцевальную музыку мы услышали с парковочной площадки. Красного «камаро» нигде не было видно. Нам ничто не угрожало, во всяком случае, пока.
– Не забудь жакет, – напомнил мне Александр, когда я вышла из машины.
– Тебе придется согревать меня самому.
Я подмигнула ему и оставила плащ, навязанный отцом, на заднем сиденье.
Две красотки, выряженные как для арктической экспедиции, в полном изумлении уставились на нас.
Я провела Александра к главному входу. Его, как ребенка, одолевали волнение и любопытство. На здание он смотрел так, словно вообще ни разу в жизни не видел школы.
– Нам не обязательно заходить внутрь, – заметила я, чувствуя его нервозность.
– Нет, все в порядке, – сказал он и сжал мои пальцы.
Два придурка, болтавших в коридоре, увидели нас, умолкли, разинули рты и вытаращили глаза.
– Смотри, сейчас зенки на пол уронишь, – бросила я одному из них, проходя мимо вместе с Александром.
Александр внимательно изучал все, что видел, – атрибуты Снежного бала, надписи на доске объявлений, стенд с призами. Он провел рукой по шкафчикам, прикасаясь к холодному металлу.
– Все так, как по телевизору показывают!
– Неужели ты никогда не был в школе? – удивилась я.
– Нет.
– Ни фига себе! Ты самый везучий парень на свете. Тебе никогда не приходилось есть школьный завтрак. Должно быть, с желудком у тебя все в порядке.
– Но если бы я ходил сюда, то мы встретились бы раньше.
Я прижалась к нему покрепче под тем самым объявлением о бале, под которым накануне мы препирались с Тревором.
Моника Хэйверс и Джози Картер прошли мимо нас. Они не сразу въехали, кого увидели, а когда сообразили, у них глаза на лоб полезли.
Я была готова к тому, что они не преминут высказаться. Александр ощутил мое напряжение и сжал запястье, призывая меня сохранять спокойствие. Девчонки пошептались, похихикали между собой и пошли дальше в сторону спортзала.
– Вот место, где я не учу химию, – сказала я, открыв незапертую дверь. – У нас тут разные кабинеты, в которых я не учу разные предметы и проскальзываю туда, когда опаздываю на урок. Давай и сейчас туда заберемся.
– Кстати, я все время хотел узнать, зачем ты забралась в…
– Посмотри сюда! – прервала я его, указывая на мензурки, стоявшие на лабораторном столе. – Тут уйма таинственных снадобий и растворов, иные и бабахнуть могут. Но тебе это, наверное, не интересно?
– Я это люблю! – возгласил Александр и поднял мензурку, словно бокал с изысканным вином.
Я подтолкнула его, чтобы он сел за стол, а сама написала его имя на доске.
– Кто знает буквенное обозначение калия, пусть поднимет руку.
Александр моментально поднял руку.
– Я знаю!
– Да, Александр?
– «К».
– Правильно, ответ на высший балл!
– Мисс Мэдисон, – сказал он, снова подняв руку.
– Да.
– Можете подойти сюда на минуточку? Похоже, что мне нужна ваша помощь. Как, по‑вашему, вы можете мне помочь?
– Но я только что поставила вам отличную оценку!
Я подошла к нему. Он усадил меня себе на колени и нежно поцеловал в губы, но тут мимо приоткрытой двери пробежали какие‑то хихикающие девчонки.
– Нам лучше пойти отсюда, – предложил он.
– Нет, все в порядке.
– Я не хочу, чтобы тебя исключили, и вообще нам нужно идти на танцы, – сказал он и встал, так что пришлось встать и мне.
Я шла рука об руку с парнем, вызывавшим у меня в крови сильнейшую химическую реакцию. Его имя осталось написанным на доске.
Когда мы подошли к спортзалу, я уже чувствовала холодные взгляды. На Александра все смотрели так, как будто он явился с другой планеты, а на меня – как всегда.
Мисс Фэй, наша носатая учительница алгебры, собирала билеты у двери.
– Вижу, Рэйвен, что на танцы ты пришла вовремя. Вот если бы ты и на мои уроки не опаздывала. А этого молодого человека я никогда в нашей школе не видела, – добавила она, внимательно разглядывая Александра.
– Это потому, что он сюда не ходит, – пояснила я, подумала, что вообще‑то ее дело – проверять билеты, буркнула что‑то в качестве представления и потащила Александра в Снежный зал.
Не знаю, то ли потому, что я была с парнем, то ли потому, что это был мой первый бал, но белый цвет никогда не казался мне столь прекрасным. Пластиковые сосульки и снежинки свисали с потолка, на котором поблескивал иней, а пол был припорошен искусственным снегом. Все были одеты в блестящие зимние наряды, брюки из вельвета и свитера, варежки, шарфы и шапочки. Для усиления впечатления вовсю работали кондиционеры.
Даже рок‑группа вписывалась в тему. Ребята были в вязаных шапочках и лыжных ботинках. Под табло стояли напитки и закуски – фруктовый лед, сидр и горячий шоколад.
Проходя мимо собравшихся в кучки учеников, я слышала перешептывания, смешки, охи и ахи. Даже музыканты не оставили нас без внимания.
– Хочешь горячего шоколада, пока то да се? – спросила я, решив отвлечь Александра от всего этого внимания.
– Мне пить не хочется, – ответил он, наблюдая за танцорами.
– Ты вроде бы говорил, что все время испытываешь жажду?
Группа заиграла электрическую версию «Winter Wonderland» Дайаны Росс.
– Могу я рассчитывать на этот танец? – Александр предложил мне руку, и я, восторженно улыбаясь, проследовала с ним на танцпол, припорошенный снегом.
Я чувствовала себя на седьмом небе. У меня самый лучший кавалер на Снежном балу. Никто здесь не выглядел шикарнее Александра, а о том, как он танцевал, можно было только мечтать. Отдавшись ритмам, мы позабыли о том, что на нас все пялятся, и танцевали без остановки так самозабвенно, словно были завсегдатаями модного клуба. Спортзал вращался, нас осыпали крохотные снежинки.
Мы с Александром заверещали от восторга, споткнувшись о перебравшего футболиста, который изображал на полу снежного ангела. Когда музыка умолкла, я как сумасшедшая стиснула его в объятиях, словно мы находились здесь только вдвоем.
Но конечно, мы были не одни, о чем мне напомнил знакомый голос.
– А в дурдоме знают, что у них побег? – спросил Тревор, который появился вдруг рядом с Александром.
Я отвела своего парня к столу с напитками и схватила две трубочки замороженного вишневого сиропа.
– Санитар знает, что ты здесь? – спросил Тревор, не отставая от нас.
– Уходи, Тревор, – сказала я, загородив Александра.
– О, да это никак Невеста Франкенштейна с предменструальным синдромом?
– Тревор, кончай!
Я не видела реакцию Александра, но ощущала его руки на своих плечах. Он отводил меня назад.
– Но это только начало, Рэйвен, только начало! У них в склепе что, танцулек не устраивают? Это танцы для тех, кто ходит в школу, – сказал он Александру. – Но, сдается мне, в преисподней все не по‑людски.
– Заткнись! Неужели у тебя нет собственной подружки? Или вместо нее у тебя Мэтт? – саркастически спросила я.
– Очень хорошо. Умная девочка, – сказал Тревор Александру. – Умная, да не слишком. Нет, моя подружка вон там, – добавил он и указал на вход.
Я посмотрела туда и увидела Беки, которая явно нервничала, стояла у двери, одетая в длинную плиссированную юбку, бледно‑розовый свитер и длинные белые носки с мокасинами.
Сердце мое упало. Мне стало худо.
– Я придал ей слегка новый облик, – похвастался Тревор. – И это еще не все, детка.
– Если ты тронешь ее, я убью тебя! – крикнула я.
– Я ее пока еще не тронул, но время есть. Танцы только начались.
– Рэйвен, что происходит? – спросил Александр, повернув меня в сторону от этого подонка.
Тревор сделал знак Беки, чтобы она подошла. Она оказалась рядом и даже не смотрела на меня. Тревор схватил ее за руку и нежно поцеловал в щеку. Я вся съежилась, меня замутило.
– Отстань от нее!
Я схватила Беки за руку, чтобы оттащить от него.
– Рэйвен, это тот парень, который достает тебя? – спросил Александр.
– Ты хочешь сказать, он не знает меня? Он не знает о нас? – гордо спросил Тревор.
– Нет никаких нас! – попыталась объяснить я. – Я единственная девушка в школе, которая не считает, что он крутой, и отшила его. Он никак не может смириться с таким обломом, поэтому и не оставляет меня в покое. Но, Тревор, как ты смеешь впутывать в это Беки и Александра?
Беки стояла, не отрывая глаз от пола.
– Я думаю, тебе пора оставить Рэйвен в покое, чувак, – сказал Александр.
– Чувак? Мы что, с тобой теперь приятели? Ладно, можем погулять или сыграть в футбол, но только, ты уж извини, чтобы все было по‑людски. Никаких там клыков и накидок с капюшоном. А не то чеши обратно на кладбище.
– Тревор, кончай, иначе я врежу тебе прямо сейчас! – пригрозила я.
– Все в порядке, Рэйвен, – сказал Александр. – Пойдем танцевать.
– Беки, брось ты этого типа, – выкрикнула я. – Да скажи же что‑нибудь!
– Она уже сказала кое‑что, – заявил Тревор. – Она много чего порассказала. Забавно, что есть в нашем городе такие особы, которым стоит только намекнуть, что весь папашин урожай может сгореть от случайно брошенного окурка, и они тут же начинают трещать просто без умолку, – сказал Тревор, глядя на меня в упор, а потом повернулся к Александру. – Просто удивительно, как быстро у нас распространяются слухи.
Я посмотрела на Беки, которая уставилась на свои мокасины.
– Прости, Рэйвен. Я пыталась предупредить тебя, чтобы ты не приходила сюда сегодня вечером.
– О чем это он говорит? – не понял Александр.
– Давай уйдем, – сказала я.
– Я говорю о вампирах! – заявил Тревор.
– Каких вампирах? – воскликнул Александр.
– Заткнись, Тревор!
– Я говорю о слухах!
– Каких слухах? – сказал Александр. – Я пришел сюда, чтобы потанцевать со своей девушкой.
– Своей девушкой? – удивился Тревор. – Даже так? И вы что, собрались соединиться на целую вечность?
– Заткнись! – приказала я.
– Расскажи ему, зачем ты проникла в его дом и что там увидела.
– Мы уходим! – заявила я, собираясь так и сделать, но Александр не сдвинулся с места.
– Расскажи ему, зачем ты к нему залезла, – не унимался Тревор.
– Больше ни слова, Тревор!
– Расскажи ему, зачем ты пошла на кладбище!
– Замолчи!
– Почему ты упала в обморок.
– Заткнись!
– И почему ты то и дело смотришься в зеркало!
– О чем он говорит? – спросил Александр.
– Еще расскажи ему об этом, – сказал Тревор и сунул Александру под нос поляроидные снимки со следом моего укуса.
Александр схватил фотографию и внимательно рассмотрел ее.
– Что это?
– Она использовала тебя, – сказал Тревор. – Я пустил слух, который разросся как снежный ком. Я сделал так, что все в городе поверили, будто ты вампир. И вот что забавно!.. Твоя дорогая, ненаглядная Рэйвен поверила в эти слухи больше, чем кто‑либо!
– Заткнись! – крикнула я и запустила подтаявшим фруктовым льдом в лицо Тревору.
Но тот только рассмеялся и вытер вишневые ледяные брызги, а вот Александр уставился на снимок.
– Что происходит? – спросила подошедшая миссис Харрис.
Александр растерянно и недоверчиво посмотрел на меня, потом обвел беспомощным взглядом глазеющую толпу, которая ждала его реакции, резко схватил меня за руку и потащил к выходу. Мы оставили позади падающий искусственный снег и вышли под натуральный моросящий дождь.
– Постой! – крикнула Беки и побежала вслед за нами.
– Что происходит, Рэйвен? – требовательно спросил Александр, проигнорировав мою подружку. – Откуда он знает, что ты забиралась в мой дом, о кладбище, о том, что ты упала в обморок? И что это такое? – Он показал мне снимок.
– Александр, ты не понял…
– Ты так и не сказала мне, зачем залезла в мой дом, – сказал он.
Я заглянула в его одинокие глубокие глаза, такие душевные и несчастные. Что могла я сказать? Не лгать же ему. Поэтому я не сказала ничего, просто изо всех сил сжала парня в объятиях.
Снимок выпал из его руки. Он отстранился.
– Я хочу услышать это от тебя, – потребовал Александр.
К моим глазам подступили слезы.
– Я пошла туда, чтобы опровергнуть эти слухи, хотела положить им конец, чтобы твоя семья могла жить спокойно!
– Значит, я был для тебя лишь персонажем из истории с привидениями, которую ты решила проверить?
– Нет! Беки, скажи ему, что это не так!
– Не так! – воскликнула Беки. – Она все время говорит только о тебе!
– Я думал, что ты другая, Рэйвен. Но ты использовала меня. Ты такая же, как все. – Александр отвернулся.
Я схватила его за руку и взмолилась:
– Не уходи! Это правда. Меня заинтриговали эти слухи, но как только я впервые увидела тебя, то сразу поняла, что никогда не испытывала таких чувств ни к кому. Вот почему я делала все остальное!
– Я думал, что понравился тебе сам по себе, а не из‑за того, кем, по‑твоему, могу быть, или из‑за того, кем ты хотела стать.
Он убежал.
– Не уходи! – заплакала я. – Александр…
Но он проигнорировал меня, ушел, вернулся в свою комнату в мансарде.
Я ворвалась в спортзал. Музыка оборвалась, все молча пялились на меня, когда я шла через зал.
– Конец, – объявил Тревор и захлопал в ладоши. – Конец! Но какая прекрасная была постановка, если можно так нескромно выразиться о своей работе.
– Ты! – заорала я.
Мистер Харрис схватил меня сзади, видимо опасаясь, что я покалечу футболиста.
– Ты дрянь, Тревор! – кричала я, молотя руками в безуспешной попытке вырваться из хватки тренера. – Тревор Митчелл, ты чудовище! – Я обвела взглядом лица учеников, собравшихся вокруг меня. – Неужели вы этого не понимаете? Вы оттолкнули самого доброго, воспитанного, благородного и умного человека в этом городе, но зато рады водить компанию с мерзким, злобным подонком только потому, что он одевается так же, как и вы. Тревор только и думает, как бы кому нагадить. Он готов человеку жизнь испортить, а вы рады смотреть, как он играет в футбол, и ходить с ним на вечеринки. Настоящего ангела вы погнали прочь только потому, что он одевается в черное и учится на дому!
Слезы брызнули у меня из глаз, и я выскочила на улицу.
Беки выбежала следом за мной.
– Прости меня, Рэйвен. Прости! – кричала она.
Не обращая на нее внимания, я бегом припустила к особняку, перелезла через скользкие от дождя ворота и забарабанила в дверь молотком в виде змеи. Вокруг освещенного крыльца кружили огромные мотыльки.
– Александр, открой!
Свет погас, разочарованные мошки улетели. Я села на ступеньку крыльца и заплакала. В первый раз в жизни темнота не принесла мне утешения.
20
Конец игры
Я проплакала всю ночь, на следующий день не пошла в школу, а в полдень опять побежала к особняку и трясла ворота до тех пор, пока мне не показалось, что они вот‑вот рухнут. Наконец я перелезла через них и принялась стучать в дверь. Занавески колыхнулись, но никто так и не вышел.
Я вернулась домой и позвонила в особняк. Ответил Джеймсон, который сообщил, что Александр спит.
– Я скажу ему, что вы звонили, – сказал он.
– Пожалуйста, передайте ему, что я прошу прощения!
Я боялась, что Джеймсон возненавидел меня не меньше Александра. Я звонила каждый час, и всякий раз у нас с Джеймсоном происходил все тот же разговор.
– Я буду учиться на дому! – закричала я на следующее утро, когда мама попыталась вытащить меня из постели.
Александр не отвечал на мои звонки, а я не отвечала на звонки Беки.
– В школу я больше не пойду!
– Дорогая, я понимаю, что тебе тяжело, но ты это переживешь.
– Да, тебе‑то не приходилось переживать разрыв с папой! Александр – единственный человек в мире, который меня понимает! А я все испортила!
– Нет, все испортил Тревор Митчелл. Ты этому молодому человеку ничего плохого не сделала. Ему повезло, что он встретил тебя.
– Ты так думаешь?
Я зарыдала, роняя слезы размером с особняк.
– Наверное, я испортила ему жизнь!
Мама присела на краешек моей постели.
– Он восхищается тобой, дорогая, – утешала она меня, обнимая так, будто я была плачущим малышом Билли.
Я ощущала запах абрикосового шампуня, исходивший от ее бархатистых каштановых волос, и сладкий нежный аромат духов. Сейчас мама была мне нужна. Мне надо было, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо.
– Я сразу поняла, что он восхищается тобой, когда этот парень пришел сюда, – продолжила она. – Стыдно, что люди говорят о нем плохо.
– Ты была одной из них, – вздохнула я. – И я, наверное, тоже.
– Ты – нет. Он понравился тебе таким, каким является на самом деле.
– Да, очень понравился, но теперь уже слишком поздно.
– Никогда не бывает слишком поздно. Кстати, это не ты, а я могу опоздать! Мне нужно отвезти твоего отца в аэропорт.
– Позвони в школу! – крикнула я ей, когда она была у двери. – Скажи им, что я больна – умираю от любви.
Я натянула одеяло на голову и лежала тихонько до темноты. Все мысли мои были об Александре. Я должна была его увидеть и все объяснить, попросить у него прощения. Пойти в особняк, тем более снова вломиться туда без спросу я не решалась. На сей раз он мог позвонить в полицию. Было только одно место, куда можно было пойти и где он мог находиться.
С букетиком бледно‑желтых нарциссов в рюкзачке я отправилась на городское кладбище и долго блуждала среди надгробий, пытаясь вспомнить путь, которым мы приходили сюда вместе.
Все это время я в нервном возбуждении представляла себе, как он ждет меня, как я подбегаю к нему, он сжимает меня в объятиях и осыпает поцелуями.
«Но простит ли он меня? – тут же возвращала я себя на землю. – Была ли это первая наша размолвка или последняя?»
Наконец я нашла памятник его бабушке, но Александра там не было.
Я положила цветы на могилу, чувствуя себя хуже некуда. На глаза навернулись слезы.
– Бабушка, – сказала я громко, оглядевшись по сторонам.
Но кто мог меня услышать? При желании я бы могла хоть ором орать.
– Бабушка, я все испортила. На всем свете нет никого, кто сходил бы с ума по вашему внуку так, как я. Пожалуйста, помогите мне! Мне так недостает его! Александр решил, будто я думаю, что он не такой, как все. Я и вправду так думаю. Он в самом деле отличается от всех, но только не от меня. Я люблю его. Вы можете мне помочь?
Я стала ждать знака, чего‑нибудь магического, какого‑то чуда – летучих мышей, кружащих над головой, громкого раската грома, чего угодно, но слышала лишь стрекотание сверчков. Может быть, на чудеса и знамения требуется чуть больше времени? Мне оставалось лишь надеяться на это.
* * *
Один день умирания от любви растянулся на два, а те – на три и четыре.
– В школу я больше не пойду! – кричала я каждое утро, переворачивалась и снова засыпала.
Джеймсон продолжал говорить мне, что Александр не может подойти к телефону.
– Ему нужно время, – пояснял он. – Пожалуйста, проявите терпение.
Терпение? Как можно терпеть, когда каждая секунда нашей разлуки казалась мне вечностью?
* * *
Субботним утром ко мне явился нежданный гость.
– Я вызываю тебя на поединок! – заявил отец и бросил на мою постель теннисную ракетку. Заодно он раздвинул шторы и впустил солнечный свет, ослепивший меня.
– Уходи!
– Тебе нужно развеяться.
Отец кинул на постель белую футболку и теннисную юбку того же цвета.
– Это мамины! Я подумал, что у тебя в шкафу вряд ли отыщется что‑нибудь белое. Не опаздывай. Встретимся на корте через полчаса.
– Но я сто лет как не играла!
– Я знаю. Поэтому‑то и беру тебя с собой. Сегодня мне нужна победа, – сказал отец и закрыл за собой дверь.
– Ты выиграешь! – крикнула я через закрытую дверь.
Загородный клуб Занудвилля был точно таким же, каким и запомнился мне за все последние годы, то есть снобистским и занудным. Специализированный магазин был забит дизайнерскими теннисными юбками и носками, дорогущими неоновыми мячиками и ракетками. Здесь имелся четырехзвездочный ресторан, в котором стакан воды стоил пять долларов.
В белом мамином спортивном прикиде я почти вписывалась в обстановку. Мешала только черная губная помада, но тут папа придираться не стал. Думаю, он был рад и тому, что вообще сумел вытащить меня из постели.
Я с остервенением бегала за мячами, подаваемыми отцом. На каждом из них мне чудилась физиономия Тревора Митчелла, и я лупила по ним с ожесточением, отчего те, естественно, летели то в сетку, то в забор.
– Раньше ты давал мне выигрывать, – сказала я отцу, когда мы заказали ланч.
– Как я могу дать тебе выиграть, если ты всякий раз лупишь в сетку? Следи за тем, куда посылаешь мяч.
– Наверное, в последнее время я вообще посылаю мячи не туда. Нельзя было позволять Тревору взять верх надо мной и верить слухам, в которые так хотелось поверить. Я очень скучаю по Александру.
Официант принес мне овощной салат, а отцу – сэндвич с паштетом из тунца.
– Как думаешь, папа, встретится мне кто‑нибудь, похожий на Александра? – пробормотала я, уставившись в томаты, яйца и латук.
– А ты как думаешь? – спросил он и откусил от своего сэндвича.
– Думаю, что нет. Наверное, он один такой особенный. Подобные парни встречаются только в кино и в любовных романах. Такие, как Хитклиф или Ромео. – К моим глазам подступили слезы.
– Не переживай, дорогая, – сказал отец и подал мне салфетку. – Когда я встретил твою маму, я был в очках, как у Джона Леннона, и с патлами чуть ли не до пояса. Я не знал, как выглядят ножницы или бритва, не нравился ее отцу из‑за своего внешнего вида и радикальных политических взглядов. Но мы с ней видели мир одинаково, а только это и важно. Помню, когда я впервые увидел твою маму, была среда. Она стояла на университетской лужайке в красно‑коричневых клешах, белой блузке на бретельках, мечтательно глядела вверх и заплетала свои длинные каштановые волосы. Я подошел к ней и спросил, на что она смотрит. «Там птица кормит своих птенцов. Разве это не прекрасно? – сказала она и процитировала несколько строк из Эдгара Аллана По. – Это вороны». Я рассмеялся. «Что смешного?» – спросила она. Я ответил, что ворон и ворона, конечно, кое‑что общее имеют, но птицы разные, и это – ворона. Тогда она тоже рассмеялась и сказала, что, наверное, перебрала накануне, но птицы все равно прекрасны. «Да, – ответил я. – А ты еще прекраснее».
– Ты так и сказал?
– Может, мне не стоило говорить тебе об этом. Особенно насчет того, что она перебрала!
– Ага, насчет того, что на мысль назвать меня Рэйвен – то есть Ворон – ее навела красота этих птиц и стихотворение По, мама говорила. А вот насчет перебора накануне – это нет.
Слава богу, что родители увидели в тот день ворона, а не белку. Вот был бы кошмар!
– Папа, что мне делать?
– Тебе придется разобраться в этом самой. Если летит мяч, не лупи со всей мочи, посылая его в забор, а открой глаза и смотри, куда бьешь.
Боюсь, однако, что его теннисные метафоры мне было не прожевать, как и мой салат. Я пребывала в полной растерянности, так и не зная, ждать ли мне мяча или брать инициативу в свои руки?
Отец отошел поболтать с приятелем, а я ломала голову над своей проблемой, когда вдруг услышала голос Мэтта:
– Плохо играешь, Рэйвен!
– Я вообще не умею играть! – ответила я, удивившись, и огляделась по сторонам в поисках Тревора.
– Я говорю не о теннисе.
– Тогда непонятно, о чем же.
– Я говорю о школе, о Треворе. Не беспокойся, его тут нет.
– Значит, ты решил попробовать за него? – спросила я, крепко вцепившись в ракетку. – Здесь, в клубе?
– Нет, я хочу с этим покончить. Я имею в виду то, как он поступает с тобой, Беки и со всеми. Даже со мной. А я его лучший друг. Но ведь и ты нас всех здорово озадачила. – Мэтт рассмеялся. – Мы тебе не нравимся. По‑твоему, мы все недалекие и не стоим твоего внимания, но Тревора это не оправдывает.
– Мы что, в программе «Скрытая камера»? – Я снова огляделась по сторонам.
– Кто бы спорил, ты оживляешь нашу жизнь и своим клевым прикидом, и своим отношением к жизни. Тебя не волнует, что о тебе подумают и скажут, а в нашем городе вся жизнь вращается вокруг толков и пересудов.
– Тревор прячется в сувенирной лавке? – спросила я, все еще вертя головой.
– Да пойми, Снежный бал многим открыл глаза. Тревор использовал всех нас, выставил дураками. Я думаю, это стало для нас звоночком.
Тут я поняла, что никаких скрытых камер или прятавшегося Тревора поблизости нет. Мэтт не шутил.
– Жаль, что Александр тебя не слышит, – наконец сказала я. – После бала я его не видела и боюсь, что больше не увижу никогда. Тревор все испортил. – И глаза мои снова наполнились слезами.
– К черту Тревора!
Несколько человек оглянулись, поскольку в клубе не было принято ругаться, хотя такое на корте и случалось, когда игроки пропускали мяч.
– Мне пора бежать, Рэйвен, пока, – сказал Мэтт, отчалил, и тут же подошел отец в компании поразительно загорелого малого.
– Рэйвен, хочу познакомить тебя с моим старым приятелем.
– Рад встрече, Рэйвен, – сказал парень. – Давно не виделись. Ты стала совсем взрослой. Без помады я бы тебя не узнал. Ты помнишь меня?
Как я могла позабыть тот первый раз, когда забралась в особняк через окно цокольного этажа, красную шапочку, теплый поцелуй в щеку от красивого новичка, желающего вписаться в школьный круг?
– Джек Паттерсон! Конечно, я тебя помню, но не могу поверить в то, что ты помнишь меня.
– Я тебя никогда не забуду!
– Откуда вы знаете друг друга? – поинтересовался отец.
– Со школы, – ответил Джек с искоркой в глазах.
– И как нынче твои дела? – спросил меня Джек. – По слухам, в последнее время ты заходишь в особняк через парадный вход.
– Да, было дело, но…
– Джек недавно вернулся в город и взял на себя управление универмагом, – пояснил отец.
– Ага, заглядывай, – предложил Джек. – Дам тебе скидку.
– Ты продаешь армейские ботинки и черную косметику?
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
|
|
 |
|  |
|
