Вторник, 22.07.25, 23:51
Приветствую Вас Шпиён | RSS
|
|  |
|
|
|
|
|
Путешествие Черного Жака
| |
| коля | Дата: Пятница, 21.12.12, 12:55 | Сообщение # 21 |
 Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Кошмар девятнадцатый
СВАДЕБНЫЕ ХЛОПОТЫ
Принцессе, чтоб ее чума взяла, уже четырнадцать годков, самое время выдать замуж за какого-нибудь принца…
Анджей Сапковский. Ведьмак
… Когда после удара топором по голове я очнулся и открыл глаза, первое, что я узрел, — матерчатый полог. Я испугался, что меня, чего доброго, похоронили по какому-нибудь древнему обычаю, накрыв белоснежным саваном, но, приподнявшись, обнаружил, что лежу на светлом, низком ложе, под головой у меня несколько подушек, накрыт я пуховым одеялом, а перед тем как меня сюда положить, чьи-то заботливые руки вымыли меня. От резкого блаженства у меня немного закружилась голова. Я даже подумал, что жизнь не так ужасна, как мне представлялось в рудниках, и следом за черной полосой непременно происходит что-то хорошее. Так я думал, пока планы карликового народа еще не были мне известны. Я сел на кровати, откинул полог и увидел на стуле кожаные штаны и тканую рубаху. Она была мне немного велика — местные швеи перестарались, на полу стояла пара чудесных сапог с загнутыми кверху носами. Я поспешно оделся, пока никто не отнял этих великолепных даров. После тюремных жестких лохмотьев новая одежда показалась мне мягче шелка, а сапоги настолько удобными, что я решил станцевать в них. Сделал несколько па и в то же мгновение заметил, что в окно смотрит не меньше пяти бородатых рож. Широко открыв глаза, плоские рожи наблюдали за моим странным танцем. Я почувствовал, что заливаюсь краской стыда, медленно опустил ногу, толкнул дверь и вышел наружу.
Меня уже встречали. Все пространство перед домиком было запружено народом. Встреча немного напоминала прием, оказанный мне жителями деревушки Каменного Горгула. Только овация была немного менее бурной. Еще меня несколько удивило, что все собравшиеся удивительно маленького роста. Самые высокие из них не доставали мне даже до подбородка. Правда, большинство местных было удивительно плотного сложения. Бородатые мужики походили на бочки с элем, поставленные на кривые маленькие ножки. Массивные руки с огромными кистями свисали почти до колен…
Встречали меня пышными пирогами, блинами со сметаной, молодым дымящимся картофелем, соленьями и прочим… Я принялся хватать еду с подносов, которые держали в руках малорослые дородные бабы, и стремительно запихивать в рот. Публика отреагировала на мое малоцивилизованное поведение одобрительным гулом. Должно быть, у них было принято не ограничивать себя в еде. Набив живот, я вцепился в кувшин, где плескалась какая-то жидкость. На поверку она оказалась легким светлым элем, и я стал жадно хлебать из кувшина… Потом мое внимание привлек румяный пирог, я поспешно ухватил его и запихнул в рот почти целиком, издавая дикое чавканье. Пирог оказался яблочным.
Когда я почувствовал, что мой отвыкший от сытной пиши желудок вот-вот лопнет, я уселся на ступеньки крыльца, ощущая устойчивый приступ тошноты. Стараясь удержать пищу внутри себя, я приложил руку ко рту и оглушительно икнул.
Карлики наблюдали за мной с видимым сочувствием. Одна из баб даже приблизилась и погладила меня по голове, а потом обернулась к своему народу и улыбнулась.
Вперед вдруг вышел низкорослый мужик в длинном, расшитом золотом кроваво — красном кафтане. Он приложил руку к груди, важно кивнул мне, дождался ответного кивка, заложил руку за обшлаг кафтана и, высоко задрав подбородок, проговорил:
— Я — король Гумбольт, рад приветствовать тебя, чужестранец, в нашем государствии…..
— Угу, — кивнул я, после чего на меня опять напала икота.
— Ты уж не мучь его, пущай помолчит, — заявила сердобольная баба.
— Молчать! — рявкнул Гумбольт. — Я и сам знаю…
Мгновенно сменив интонацию, совершенно спокойным тоном он обратился ко мне:
— Ну, в общем, ты по-моему королевскому повелению можешь пока помолчать… Я с трудом кивнул.
— Без проволочек, — король поднял вверх указательный палец, — изложу тебе суть дела. На кой ты нам, собственно, сдался… Наш народ всегда был таким. Ты видишь, что мы поменьше других людей, не так ли? Испокон веков мы не отличались высотой, с таким ростом нам было довольно сложно защититься от недругов, поэтому все наши племена погибли, остались только мы, да и то только потому, что оторваны от всего света и живем в этой долине меж высоких скал, а добраться до нашего поселения очень непросто. Так что мы подумали и решили, что нашему народу нужна… как бы это поточнее изложить-то… ну, в общем, нам нужен высокого роста варяг, который смог бы принести нам удачу и победу в битвах… Он навсегда останется с нами и будет членом нашего племени…
В его словах для меня прозвучали не слишком приятные вещи, а то, что он только собирался произнести, могло оказаться еще хуже. И предчувствия меня не обманули.
— Ты женишься на моей дочери. — Король сощурил глаза, вглядываясь в меня, словно старался проникнуть взглядом прямо в мой разум. — Причем, ты будешь ей очень хорошим мужем…
В этот момент я икнул особенно громко.
— И попробуй только что-нибудь выкинуть, — Гумбольт сурово взмахнул кулаком, — мигом сделаю тебя одного роста с нами путем усечения конечностей…
Я попытался протестовать, даже махнул рукой, которой до этого сдерживал икоту. Я собирался сказать что-то вроде того, что, мол, я ни в коем случае никогда не обижу его дочь. Как ему такое только в голову могло прийти?! Но очередной приступ тошноты заставил меня заткнуть рот и сморщиться.
— И дети у вас родятся хорошего, высокого роста, сильные и выносливые. Как тебе такие наши мысли?
Я был несколько ошарашен услышанным, к тому же из-за того, что я в буквальном смысле обожрался, я не в силах был вымолвить ни слова.
«Из огня да в полымя. Только что радовался, что мне удалось сбежать из рудников, — и вдруг я уже оказываюсь у свадебного алтаря. А невеста моя — карлица».
Стало понятно, почему они так заботились обо мне, почему меня так хорошо одели и встречали пирогами. Содрать, что ли, рубаху и огласить округу громким криком: «Нет!» Но длительное путешествие научило меня быть куда менее эмоциональным и более рассудительным, поэтому я промолчал и решил выслушать короля Гумбольта до конца.
Но Гумбольт ничего больше говорить не стал, а перешел прямо к делу.
— Хочу представить тебе свою дочь, — торжественно сказал он и показал пальцем на ту самую толстуху, что совсем недавно гладила меня по голове.
— Э-э-э-э, — проговорил я.
— Что?! — сердито спросил Гумбольт.
— Папа, — толстуха бросила на Гумбольта полный осуждения взгляд, — не надо его ни о чем спрашивать, ты же видишь, он не может говорить.
— Полагаю, что от счастья, — сказал король. — К моей дочери сваталось много женишков, но все они были ее недостойны, поэтому она ждала — и вот наконец дождалась… прынца! Оставим молодых!!! — вдруг резко выкрикнул он. — Дадим им познакомиться получше.
Посмеиваясь, народ стал быстро разбредаться по домам… Король Гумбольт напоследок погрозил мне пальцем — мол, смотри у меня, стервец, — а потом, важно покачивая саженными плечами, и сам отправился восвояси. Я уставился на свою пухлую невесту с явным и невежливым ужасом. Если я когда-либо и представлял, что мне предстоят свадебные хлопоты, то никогда даже в самом страшном кошмаре не предполагал, что моя невеста будет выглядеть так…
— Меня зовут Римула. — Она присела, изобразив что-то, похожее на реверанс.
Я рассмотрел ее внимательней. Пожалуй, кому-то она могла даже показаться милой. Округлое, спокойное лицо, нос немного странной формы, к тому же, приглядевшись, я понял, что она вовсе не женщина зрелого возраста, как мне показалось сначала, а скорее девушка лет двадцати семи. Просто я не привык к таким формам. Тут я сам себя одернул.
«Нечего так внимательно ее разглядывать. Чего доброго, решит, что она мне понравилась…»
Я наконец отдышался, тошнота отступила, у меня появилось желание жить и приятная сытость в теле. Я вытянул ноги, устраиваясь поудобнее…
— Знаешь что, Римула, — сказал я, — спасибо тебе, конечно, за доверие, но, боюсь, я не смогу быть тебе хорошим мужем…
— Конечно сможешь! — поспешно выкрикнула она.
— Конечно не смогу! — Похоже, предстоял длинный и неприятный разговор. — Во-первых, — я начал загибать пальцы, — я совершенно неприспособлен к быту, гвоздя забить не могу.
— Это ничего, это я умею! — воскликнула Римула.
— Во-вторых, — я досадливо поморщился, — от меня никакого толку в плане зарабатывания на хлеб насущный. Не люблю, понимаешь, работать, да и не умею ничего…
— Как-нибудь проживем, мой папа как-никак король… — Толстуха обезоруживающе улыбнулась.
— Выпить люблю, — нашелся я, — хлебом меня не корми, дай только светлого эля хлебануть.
Она заметно расстроилась, и между бровями у нее нарисовалась глубокая морщина, но потом морщина разгладилась, когда ее посетила очередная свежая мысль.
— У вас с папой много общего, этот талант поможет тебе урегулировать международные конфликты без войны…
— Насколько я слышал, твоему папаше как раз война нужна, — сказал я.
На это ей было нечего возразить, но моя последняя реплика к ходу нашей дискуссии имела небольшое отношение.
— И вообще, я очень конфликтный, — продолжал я гнуть свою линию, — с твоим папой, я чувствую, мы общий язык не найдем… А с мамой и подавно.
— Мама умерла, — грустно сказала Римула. — Она вечно пилила отца, не давала ему спокойно жить, и в один из дней он приказал своей страже отвести ее вон на ту скалу и скинуть вниз…
— Да? — удивился я.
Король Гумбольт внезапно поразил меня благоразумием, к тому же он подал неплохую идею. Я представил себя в расшитом золотом, кафтане отдающим верной страже приказание сбросить жену Римулу в самое глубокое ущелье. А потом можно будет править долго и счастливо. Какие войны? Я устрою сладкую жизнь себе и всем придворным… Буду хорошо питаться и забавляться с малютками-красотками, которые будут все, как одна, влюблены в меня. Мне представился высокий терем, хоромы, отделанные цветными тканями, моя опочивальня, стол, ломящийся от яств, и такая сладкая жизнь, что у меня закружилась голова. Боги дали мне шанс, а я, глупая голова, его едва не упустил… Пока Римула еще не успела сильно огорчиться, я решил резко изменить тактику.
— И все же, — сказал я, — я постарался бы исправиться… Прости, если обидел тебя, но я нахожусь в таком сомнении, мне предстоят такие перемены, что я буквально не знаю, что говорю… Я ведь должен все пересмотреть в своей жизни, отказаться от многих радостей, стать совершенно иным человеком.
Толстуха радостно закивала:
— Так я тебе нравлюсь?
— Еще как, — поспешно откликнулся я, — порой мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
Чем-чем, а наукой обольщения простых и наивных женщин я владел в совершенстве. Они, правда, в большинстве своем не всегда понимали, что я говорю, а потому нередко подозревали меня во лжи, но я умело плел паутину, пока у них не оставалось никаких сомнений в откровенности моих намерений. Именно это я проделал, оставшись наедине с Римулой. Я принялся плести сеть, пока не заметил, что ее глаза подернулись тончайшей пленкой, сквозь которую я выглядел совершенно иначе, чем раньше.
После того как цель была достигнута, я проводил ее до королевского терема, а сам в сопровождении зевак вернулся к знакомому крыльцу, к домику, где мне была выделена комната для временного постоя. Я распахнул дверь и громко выкрикнул так, чтобы далеко было слышно:
— Эй вы, кто желает выпить со мной и познакомиться, — милости прошу к нашему шалашу… Только эль тащите с собой.
На мое приглашение откликнулось на удивление много народу. Через некоторое врем, я комнатка, где я квартировал, набилась до отказа. Пришедшие мигом заняли кровать, стулья, тисовый табурет, расселись на подоконнике и прямо на полу. С собой гости притащили глиняные кувшины, наполненные элем, а один карлик с огромным животом даже прикатил бочку. Мы мгновенно перезнакомились и даже сделались лучшими друзьями: чтобы стать у горнила власти, мне следовало заручиться поддержкой народа…
На следующий день я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Надо же, я уснул прямо в одежде за столом, уронив на пол глиняную кружку. Вокруг был совершеннейший разгром. Иначе назвать это было нельзя. Привалившись друг к дружке, спали на полу несколько бородатых карликов, поодаль самые стойкие — а может, они просто уже проснулись и решили опохмелиться — цедили из бочки эль… Я поднялся, потянулся и почувствовал, что давно мне уже не было так хорошо, несмотря на тяжелую голову: теперь у меня была высшая цель, к которой я стремился всей душой. Я стану правителем целого народа, и пусть мой народ будет карликовым, я все же буду королем.
Сладко потягиваясь, я выбрался на крыльцо и нос к носу столкнулся с королем Гумбольтом. У него был очень недовольный вид.
— Ну-ка иди сюда, — резко сказал он мне, ухватил за рукав и отвел в сторону…
Наше перемещение выглядело довольно забавно: высокий юноша, которого тащит за собой коренастый старикан, едва достающий ему макушкой до плеча.
— Что это ты тут вытворяешь?! — сердито спросил Гумбольт, глядя на меня из — под черных бровей.
— Знакомлюсь с народом, — откликнулся я, — мне предстоит с ними долго жить, так что я решил узнать их получше…
— А вот это видел? — Король протянул мне под самый нос свой кукиш… — Слушай сюда, зятек, сегодняшний раз я тебе прощаю, но больше никакого эля. Ты что, хочешь мою дочь вдовой оставить?
— Что вы, — сказал я в ответ, — алкоголь вовсе не так вреден, как вам кажется, порой он даже полезен: помогает снимать стресс, да и для кровеносной системы…
— Ты меня не понял. — Гумбольт посуровел еще больше. — Обидишь мою дочурку — и я тебя укокошу… В нашем государствии могут пить все, исключая тебя.
— Но ведь это несправедливо… — попробовал я протестовать.
— На хлеб и воду посажу, тогда узнаешь, что такое королевская справедливость, — сердито проговорил Гумбольт.
По его решительному тону я понял, что он не шутит.
— Постарайся уже сегодня заняться делом. — Король немного подобрел, увидев, что я сник. — Тебе пора начинать строить избу для вашего проживания…
— А разве…
— Нет-нет, это только временное пристанище, пока ты не построишь дом. И не надейся, что твои собутыльники тебе помогут, эти только пить и горазды. Сегодня же начинай строить избу.
Я только закусил губу. Моя жизнь, которая только начинала налаживаться, снова покатилась в тартарары. А что, если собрать народ и устроить революцию?
«Кто встанет под знамена избавления от деспотической власти?» Впрочем, недовольных правителем Гумбольтом, кажется, не наблюдалось, а может, король всех недовольных приказал сбросить со скалы следом за своей сварливой женой. Тем лучше. Эта мера наверняка подорвала доверие народных масс. «Кто встанет под знамена избавления от власти жестокого деспота и убийцы?» Мне уже представлялись сцены кровавого восстания, жаркие схватки с немногочисленными сторонниками Гумбольта на улицах государствия карликов, я с обнаженным мечом в руке, горящие дома и вопли женщин, как вдруг король ткнул меня своим кулаком в грудь и проворчал:
— Да, совсем забыл. И не думай изменять моей малышке! На тебя тут многие заглядываются… Ты парень-то видный. К тому же высокий. Узнаю что-нибудь — оскоплю.
Я едва не подпрыгнул от ужаса.
— Даже если только подозрение какое будет. — Гумбольт еще раз ткнул меня кулаком в ребра и направился восвояси.
Попутно он поймал за воротник одного из пьянчужек — бедолага вывалился из дома, где я расположился на постой, — и с силой треснул его в ухо.
— Неча с прынцем наливаться! — наставительно сказал Гумбольт потиравшему ухо пьянице.
— Да я че, я ж только познакомиться.
— А ну… — Король свирепо занес над ним свой кулак, и пьянчужка поспешно кинулся бежать.
— Так-то, — зло сказал Гумбольт, сплюнул себе под ноги и направился дальше…
Да, с тестем мне явно не повезло, хорошо хоть, что я не знал тещу. Представляю, что это была за мегера, если родной муж отдал стражникам приказ сбросить ее со скалы.
День прошел в жестоких и тщетных трудах. Я сидел на крыльце домика, где меня устроили на постой, когда по приказу Гумбольта мне доставили пилу, топор, рубанок и прочие плотницкие принадлежности, обращаться с которыми я был не обучен.
— Король велел передать, — заметил один из гонцов, — чтобы начинали строиться… Завтра придет проверить, как обстоит дело.
— Прекрасно, — яростно проворчал я, — передайте ему, что я начинаю трудиться в поте лица.
Я взял в руку топор и яростно сжал твердую рукоять. Потом поморщился и отправился в лес валить деревья. Я валил их до самого позднего вечера, содрал едва затянувшиеся мозоли на руках, сильно вымотался и все это время ругал короля Гумбольта на чем свет стоит. Могу пари заключить, что такой брани эти многовековые осени не слышали с самого рождения.
Время от времени из чащи выглядывали бородатые карлики. Скорее всего, это были шпионы Гумбольта, который послал их проследить, продолжаю ли я заниматься делом или снова приложился к глиняной кружке.
Когда стемнело, я отправился в свое временное обиталище, где без сил рухнул на постель.
Я уже совсем было собирался уснуть, повернулся на бок и подложил под голову руку — никак не мог привыкнуть к мягкой перине, — когда в окно кто-то едва слышно постучал. Я напряженно прислушался к тишине — не показалось ли. Вкрадчивый стук повторился, так что я счел необходимым встать с постели и приотворить окно. Из темноты на меня уставились два почти круглых глаза на гладком девичьем лице. Карлица была одета в сарафан, а в руках держала наполненный до краев кувшин со светлым элем.
— Можно мне войти? — спросила она.
«Этого еще не хватало», — промелькнуло в моей голове, и я вспомнил мозолистые кулаки короля Гумбольта.
Мне представилось, что будет, если он застанет нас во время этого свидания. Что он подумает, вполне очевидно — последствия было страшно представить.
— Нет, — поспешно ответил я, — нельзя.
— Я принесла тебе светлый эль, — проворковала она тоненьким невинным голоском, однако я был непреклонен.
— Прекрасно вижу, — сказал я, — шла бы ты подобру-поздорову.
Пожалуй, с моей стороны такое обращение было чрезвычайно невежливым, но говорить с ней иначе значило зародить надежду. Этого я не мог позволить, учитывая свое нынешнее положение и возможность когда-нибудь стать королем, которую я никак не мог упустить.
— Я служанка в избице Гумбольта, — быстро заговорила она, — у меня есть для тебя что-то, что тебе очень пригодится.
— Эль? Давай сюда. — Я приоткрыл окно и протянул руки.
— Мне нужно зайти, — она быстро отдернула кувшин, — здесь невозможно говорить о таких серьезных вещах.
— Ладно, — я воровато оглядел улицу: как будто никто за нами не наблюдал, — иди к двери.
Она поспешно прикрыла ставню, я впустил ее и зажег свечу. Пламя отбрасывало блики на ее приятное личико. Она поставила кувшин на стол и уселась на табурет.
— Думаю, ты не знаешь, что тебя ждет, поэтому я решила предупредить тебя.
— И что же меня ждет? — недоверчиво спросил я и схватил кувшин со стола. — Что-нибудь ужасное?
— После того как ты женишься на Римуле, палач отрубит тебе ступни ног, чтобы ты навсегда остался с нами и помог нам стать высоким народом.
Кувшин выскользнул из моих рук и с оглушительным звоном раскололся.
— Что? — переспросил я, мне показалось, что я ослышался: Гумбольт, конечно, выглядел очень суровым, но не настолько же, чтобы изувечить мужа своей дочери.
— Они хотят отрубить тебе ступни, — повторила служанка короля, — а я вот решила тебя предупредить.
— Ну спасибо тебе, добрая душа, — ответил я, затравленно озираясь. — Считай, что я твой должник.
Я вскочил на ноги, соображая, что мне необходимо захватить с собой. В первую очередь я взял с полки огниво — когда-то оно было для меня совершенно бесполезным предметом, немного еды — пироги и картошка остались после бурного приема, — и две свечи — блуждать в темноте не слишком приятно. Все вещи я сунул в мешок и замер, глядя на предупредившую меня об опасности девушку.
— А тебе что толку меня спасать? — с подозрением спросил я. — Тебе что, от меня что-нибудь нужно? Она покраснела, потупила взгляд:
— Просто Римула очень жестокая, я не люблю ее, она согласна на то, чтобы тебя изувечили, говорит, что так ты навсегда останешься с ней и никуда уже не денешься, а мне тебя очень жалко стало. Ты такой красивый.
— Просто жалко? — переспросил я.
— Нет, не просто. — Она вдруг кинулась ко мне, схватила ладонь и принялась жарко целовать ее. — Прошу тебя, сделай мне высокого ребенка, тогда я стану приемной дочерью короля, а мой мальчик, твой сын, будет наследным принцем… Прошу тебя…
Я несколько опешил от такого неожиданного поворота событий и попятился к двери.
— Ну, я даже не знаю… Что, прямо сейчас сделать?
— Прошу тебя… прошу тебя. — Ее глаза наполнились слезами.
— Мне кажется, я не готов, да и должен спешить… рассвет… если тебя тут найдут…
На лице ее читалось такое обожание и такая надежда, что меня прошиб холодный пот.
«А почему бы не совершить доброе дело?!» — подумал я, и стал стремительно раздеваться.
— Давай, скидывай одежду, — решительно сказал я карлице, — нельзя терять время… У меня его нет. Только потом ты проводишь меня к подземному ходу, через который я смогу выбраться из вашего чертового государствия.
— Конечно, провожу, конечно… конечно… — Слезы счастья брызнули из ее глаз.
В темноте она была страстной и горячей. Разница в росте сначала несколько мешала нашему объединению, но в конце концов мы нашли оптимальное положение тел. Деревянное ложе, сколоченное местными мастерами, едва слышно поскрипывало, а служанка короля издавала слабые стоны. Я все время опасался, что нас застанут и тогда меня схватят под руки несколько приземистых бородачей и потащат на заклание, но в течение долгих десяти минут, пока все происходило, так никто и не появился. Наверное, бдительность Гумбольта усыпили мои тяжкие дневные труды, когда я упражнялся топором.
После того как все было кончено, я стремительно натянул замечательные кожаные штаны и тканую рубаху, сшитые местными мастерицами, — может, еще удастся пощеголять в них среди подобающего общества. А девушка продолжала лежать в постели и пялилась в потолок с блаженным, спокойным видом.
— Ну что, одевайся, ты должна меня проводить, — решительно сказал я.
— Я вот подумала… — томным голосом откликнулась она, — ведь если тебя провожу, то никогда уже больше не увижу…
— Что?
— Ну да, конечно, ты уйдешь через горы, и наша первая встреча станет последней… Это невыносимо грустно.
— Так, понятно. — Я закинул мешок на спину. — По-твоему, будет лучше, если я буду безвылазно сидеть в вашем государствии с отрубленными ступнями…
— Быть может, когда-нибудь мне выпадет возможность снова с тобой соединиться… — мечтательно проговорила она.
— Ну все, спасибо, что проводила. — Я толкнул дверь и вышел прочь: хватит слушать мечтательный бред.
Деревушка была погружена во мрак. Я аккуратно прикрыл дверь, спустился с крыльца и прокрался вдоль ряда домов к лесу, откуда выбрался к нескольким широким подземным ходам в скалах. Какой-то из них вполне мог закончиться тупиком, но я не мог больше оставаться в государствии короля Гумбольта. Прощайте, Гумбольт, Римула и влюбленная в меня королевская служанка, сознание которой являло собой поразительнейший образчик странной женской логики.
Если бы я знал, что меня ждет впереди, может, я никуда бы и не собирался… И мир был бы целее, и я намного счастливее… Без ступней, но спо-о-окой-ный, умиротворенный, семейный производитель высокого потомства для карликового племени. Король-осеменитель.
Я зажег первую свечу и шагнул в подземный ход. Стоило мне сделать несколько осторожных шагов, как вдруг позади раздались крики, я услышал голос короля Гумбольта, раздававшего приказания. Замелькали тени, карлики зажигали факелы — они отправились в погоню. Тогда я пригнул голову и стремительно побежал вдоль неровных, вырубленных в горной породе стен. Вскоре проход сильно сузился, а еще через мгновение я, увлекая за собой груду мелких камней вдруг рухнул с тридцатифутовой высоты в бурную подземную реку, которая несла свои воды в кромешной темноте. Вода оказалась настолько холодной, что у меня перехватило дыхание. Я испугался, что сердце сейчас остановится, вынырнул на поверхность ледяной реки и постарался плыть. Основной сложностью было не выпустить из рук мешок. Меня швыряло из стороны в сторону, несколько раз я сильно ударился о каменные уступы, разбил голову и сильно ушиб колено. Наконец я ухватился за широкий каменный уступ, подтянул тело и забросил его наверх. Поскольку не было никакой гарантии, что карлики не будут преследовать меня по реке, я решительно пополз вперед. И мгновенно уперся в узкий лаз, который поднимался вверх почти отвесно и, скорее всего, выходил на поверхность.
Мне не оставалось ничего другого, как лезть вверх, хотя я рисковал попасть прямиком в государствие Гумбольта или, хуже того, на рудники. Правда, если учесть, что меня несло по реке довольно долго, есть надежда выбраться от этих мест.
 [hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Пятница, 21.12.12, 12:55 | Сообщение # 22 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Кошмар двадцатый
ДРАКАР-ЖАДЮГА И ЕГО НЕВЕСТА
Дракон. Ваше имя Ланцелот?
Ланцелот. Да.
Дракон. Вы потомок известного странствующего рыцаря Ланцелота?
Ланцелот. Это мой дальний родственник.
Дракон. Принимаю ваш вызов. Странствующие рыцари — те же цыгане. Вас нужно уничтожить.
Ланцелот. Я не дамся…
Евгений Шварц. Дракон
Когда после долгого и мучительного подъема я выбрался из подземного хода на свет, мне мгновенно стало ясно, что я нахожусь высоко в горах — воздух здесь был разреженный, и мелкая растительность с трудом выбивалась из грубой мозолистой почвы там, где было меньше скалистой породы и больше земли. К тому же было довольно прохладно. При этом солнце ослепительно сверкало, так что мне пришлось прикрыть глаза ладонью, пока я с интересом осматривался. Внизу я увидел перистые облака, которые медленно плыли, окутывая горы изумительной дымчатой пелериной. Вид этот в другое время мог доставить мне истинное наслаждение своей первозданной чистотой, но только не сейчас. Перистые облака мешали осмотреться и предпринять что-либо для того, чтобы поскорее выбраться к нормальным людям, если только таковые еще водились на этой насыщенной безумием и опасностью земле.
«По крайней мере я не в лапах Гумбольта, и рудники, по всей видимости, находятся довольно далеко от этих мест».
Первым моим побуждением было немедленно спуститься ниже, но, когда я немного продвинулся вниз, взгляд мой неожиданно уткнулся в глубочайшую пропасть. Как это часто бывает в горах, она появилась неожиданно, так что я едва успел остановиться на краю, после чего дал себе зарок быть куда осторожнее и осмотрительнее. Несколько камешков выкатились из-под ног, покатились по склону и упали вниз. Я замер и прислушался, но не услышал никакого звука, потом отдаленный гул донесся до меня. Расщелина была очень глубокой. Ее протяженность также была огромной, она простиралась по правую и левую руку, и казалось, ей нет конца. Внимательно осмотревшись, я принял решение подняться еще выше в горы, чтобы оттуда, обозревая окрестности, найти путь вниз.
Чем выше я забирался, тем все разреженнее и холоднее становился воздух. Да и почва сделалась очень прохладной. Местами даже лежал снег. Вскоре мне пришлось разорвать подкладку кожаных штанов и обмотать ступни тряпками. Когда же я забрался еще выше, мне стало казаться, что если я пойду и дальше, то просто замерзну в бесконечных горах, однако возвращаться к пропасти не имело никакого смысла. Теперь я был одержим только одной идеей — достичь вершин и спуститься с другой стороны. Вполне возможно, что идею эту можно охарактеризовать как сущее безумие, ведь я, ко всему прочему, был безоружен после утраты дара, но незаметно для меня самого во мне родилось какое-то странное упрямство, заставлявшее лезть все выше и выше. Словно голос божества диктовал мне, куда я должен направиться, или же высший разум, неизменно следивший за мной, внушал мне идею, что за этими горами я смогу найти то, что давно искал.
В конце концов, не могло же на самом деле мое путешествие быть совершенно бесцельным. Рано или поздно я должен был наткнуться на что-то существенное, что откроет мне глаза и позволит по-новому взглянуть на все происходившее со мной за время этого длинного и тягостного пути.
Я набрел на росшие на склоне заросли дикой морошки и, насобирав мелких и кислых ягод, поспешно съел их вместе с отсыревшим, рассыпавшимся картофелем, чтобы утолить голод. Картофеля и ягод было довольно мало, и я все еще был голоден. Я ползал в зарослях, стараясь отыскать что-нибудь съедобное, но так ничего и не обнаружил…
Поскольку солнце стало закатываться за горные вершины, а вокруг все быстрее и быстрее темнело, я понял, что мне необходимо отыскать место для ночлега. В наступавших сумерках я заметил широкую расщелину в скале. Забрался внутрь и оказался в темной, пустой и, судя по всему, обширной пещере, куда почти не проникал дневной свет. После того как с помощью украденного у карликов огнива я запалил свечу, в самом углу пещеры осветился лаз, он уходил куда-то вниз, в глубь скалистой породы. Возможно, это было одно из ответвлений подземного лабиринта и я вполне мог бы выбраться на поверхность здесь. В пещере остро ощущался запах серы и было на удивление тепло, словно дыхание горы доходило сюда и согревало воздух. Я знал, что некоторые горы действительно имеют свойство дышать, обладают вулканической природой, и вовсе не удивился термическим особенностям своего убежища…
Я растянулся на теплом полу, положил под голову мешок и собирался заснуть, когда мне показалось, что за мной кто-то наблюдает. Интуитивные ощущения редко меня подводили, и я настороженно уселся, прислушиваясь к окружающей обстановке. Потом чутье подсказало мне, что наблюдатель, скорее всего, скрывается в подземном ходу, я повернул голову и сразу же стремительно отпрыгнул к выходу. Из лаза, наклонив чешуйчатую голову, наблюдало за мной крупное существо, более всего напоминавшее ящерицу. Глаза у существа были желтыми с продольными кошачьими зрачками, крупные ноздри едва заметно трепетали, выпуская струйки темного дыма. Некоторое время мы рассматривали друг друга, потом диковинная тварь вдруг открыла пасть и вполне отчетливо глухим басом произнесла:
— Ты чего тут делаешь?
Когда оно говорило, ноздри курились темным дымком.
— Я собирался поспать, — несколько смущенно ответил я, пораженный тем фактом, что странное существо может сносно изъясняться на человеческом наречии и, кажется, довольно неплохо соображает.
— Врешь! — проговорило оно и повернулось боком. Теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений, что передо мной самый настоящий дракон.
Так-так, следовало припомнить, что они из себя представляют. Я пошевелил мозгами и выудил из памяти ряд весьма разрозненных сведений, никак не желавших складываться в единую картину. В ведь-минских книгах о фауне говорилось, что драконы живут высоко в горах и охраняют несметные сокровища. Их насчитывалось несколько видов. Самые крупные встречались реже всего, были и мелкие. Тот, что разговаривал со мной, был средней величины. Еще присутствовала ремарка, припомнил я, что это очень мудрые и хитрые существа. Впрочем, за время путешествия я уже неоднократно убеждался, что книга часто оказывалась неточна или предоставляла неполные сведения. Так что теперь я даже не знал, что и думать об этой встрече. По крайней мере, ожидать чего-то хорошего от драконов не следовало. Этот урок я усвоил хорошо. Поэтому тактику общения следовало избрать весьма осторожную.
— Никакого вранья. Дело в том, что я сбежал от карликов и выбрался на поверхность земли в этих горах. И вот теперь не знаю, как мне спуститься вниз.
— Ага, рассказывай! — Дракон ухмыльнулся, по крайней мере, это выглядело именно так. — Все вы, искатели сокровищ, пытаетесь меня обмануть. Можно подумать, я произвожу впечатление доверчивого идиота.
— Что ты, совсем напротив, — утешил я его, — ты производишь впечатление недоверчивого…
— Идиота?! — вскричал он. — Ты что, назвал меня идиотом?
— Не-е-ет, — решительно заверил я его. — Я просто не успел сказать «недоверчивого дракона».
— Та-а-ак… — Дракон решительно стал протискиваться в пещеру, намереваясь расправиться со мной, но толстое брюшко застряло в проходе и никак не желало пропускать его обладателя в пещеру.
Предприняв несколько весьма тщетных попыток пробиться ко мне, он попытался дотянуться до меня коротенькой лапкой, что было весьма забавно наблюдать.
Ящер вдруг изобразил благообразие на своей чешуйчатой физиономии:
— Иди-ка поближе, я никак не могу тебя рассмотреть. Понимаешь, у нас, драконов, очень плохое зрение, а я должен увидеть твои глаза, чтобы понять, правду ли ты говоришь или все это обман от первого до последнего слова…
— Пожалуй, я останусь здесь, — сказал я.
— Эй ты, прекращай дурацкие разглагольствования… — Он принялся подслеповато щуриться и поводить головой. — Где ты находишься сейчас? Я совсем тебя не вижу… Подойди же, мой друг, мне так хочется поближе познакомиться с тобой…
— Ну уж нет, — рассмеялся я, — и почему в книгах написано, что драконы — мудрые создания, по-моему, ты — просто идиот, если думаешь, что я куплюсь на такое…
Дракон посерьезнел и насупился.
— Ну вот, — сказал он, — ты все же назвал меня идиотом… Мы, драконы, очень доверчивые и прямые существа, и, если я говорю, что плохо вижу — значит я плохо вижу…
Он слегка приоткрыл один желтый глаз, чтобы лучше рассмотреть, как я отреагирую на смену его настроения. Я тем не менее был непреклонен. Рассмеявшись, я уселся на пол и погрозил ему пальцем:
— Давай-ка лучше обсудим, как я смогу выбраться из этих гор и нет ли тут чего-нибудь, что можно было бы съесть.
— А ты хитер, охотник за сокровищами! — фыркнул дракон. — С какой это стати я буду тебе показывать, как выбраться из этих гор?
— Ну, может быть, из чувства сострадания к ближнему, а может, из тех соображений, что если я выберусь отсюда, то уже не буду претендовать на твои несметные богатства.
— Хм, — дракон качнул головой, — в твоих словах мне послышался голос разума. Или я что-то неправильно понял?
— Конечно, голос разума, потому что у меня есть голова на плечах и я всегда говорю разумные вещи.
— Это ты сам про себя такое придумал?
— Нет, это мне обычно окружающие говорили…
— А они тебе не говорили, что с некоторыми существами шутить опасно?…
Дракон вновь попытался пролезть в пещеру и на сей раз ему это удалось. Раздался звук, с каким пробка вылетает из бутылки, и страж сокровищ оказался в пещере. Теперь рептилия могла до меня добраться. Я, однако, был настолько проворен и ловок, что успел одним прыжком достичь входа в подземелье и через мгновение уже был внутри лаза… Неповоротливый дракон развернулся и кинулся за мной, однако, как это часто бывает, пролезть обратно ему оказалось намного сложнее, чем выбраться наружу. Он обиженно зашипел, совсем как змея. Опять попытался достать меня своей коротенькой лапкой, но не смог. Я весело захохотал, и гулкое эхо разнесло мой смех.
— Ну что, слепоглухонемой ящер, — крикнул я, — мне пора, я отправляюсь за твоими сокровищами!
Он завизжал от ненависти и выглядел при этом смешным и жалким. А я стал спускаться в кромешную темень, нашаривая путь руками и слыша, как за спиной дракон грязно ругается, называя меня самыми отвратительными именами, какие мне только доводилось слышать в жизни. Не знал, что у драконов такой богатый лексикон ругательных слов. Те драконы, что были описаны в книжках, кажется, высокопарно вещали на смеси старокатарского и легческого наречий.
— Эй, у тебя не все дома! — орал он. — Немедленно вернись! Тебе все равно некуда деться, рано или поздно ты сюда явишься, и тогда я проглочу тебя целиком…
Разумеется, я осознавал, что нахожусь в ловушке, но мне почему-то казалось, что где-то должен быть еще один выход из пещеры дракона, не мог же он проводить внутри все свое время, не выбираясь наружу. Значит, где-то здесь есть лаз шире, чем тот, по которому я шел… Сюда он забрался, когда услышал какие-то шорохи, а потом учуял запах чужака со стороны пещеры… Интересно, сколько сокровищ он успел накопить. Вполне возможно, мне их хватит на пристойную жизнь до старости в каком-нибудь крупном городе.
Жажда наживы оказалась настолько сильна, что на время я даже забыл о голоде.
Вскоре в своде прохода, по которому я шел, появились расщелины, сквозь которые можно было увидеть звездное небо. Слабый лунный свет разливался кругом, просачивался вниз и освещал мне дорогу. Ход завершился в большой пещере, забитой золотом и драгоценными камнями, сверкавшими так ярко, что слепило глаза; высоко вверху было звездное небо.
— Темные боги!!! — выкрикнул я и нырнул в кучу драгоценностей, сразу же оцарапав пальцы о бриллиантовую диадему.
Первое, что я сделал — стал набивать карманы, накидал себе кучу кулонов за пазуху. Золото неприятно холодило и царапало тело. Пожалуй, я не буду покупать себе жилище в городе, я куплю город. Это будет город веселья и радости. Там каждый сможет делать все, что ему заблагорассудится. А трезвых горожан будут ловить стражи и накачивать светлым элем до состояния абсолютной радости и нескончаемого счастья.
Следующей мыслью, разумной и пламенной, потому что ее вспышка мигом отрезвила меня, было сомнение в том, что все это богатство мне удастся вынести отсюда. Действительно, как я смогу дотащить до города всю эту груду драгоценностей? Потом у меня возникли сомнения в том, удастся ли мне вообще выбраться живым из подземелья — выход из лаза, по которому я попал сюда, загораживал дракон, а второй выход, тот, на который я надеялся, находился на недоступной высоте, где посверкивали звезды и ярко светил диск луны. Немного поразмышляв, я вдруг понял, что сейчас предпримет дракон — он просто-напросто выберется из пещеры через расщелину, а потом прилетит сюда и опустится прямо мне на голову… Это означало, что я должен быть начеку… Как только он предпримет попытку напасть на меня, я, захватив золото и драгоценные камни, побегу по лазу назад к пещере, выберусь на свет и помчусь со всей возможной скоростью — вдруг мне удастся скрыться от него… Если же нет — я попробую с ним договориться. Да уж. План спасения был самый что ни на есть утопический, но другой возможности остаться в живых я не видел…
Едва я успел обдумать все это, луну закрыла какая-то тень, и я приготовился бежать.
— Эй ты! — раздался сверху громкий крик.
Этот голос заставил меня замереть, потому что принадлежал он не знакомому мне самому тупому представителю племени летающих ящеров, а драконихе: голос был тоньше, да и интонации куда приятнее. Тем не менее я не обольщался насчет того, что удастся с ней договориться. Я заметался, стараясь захватить как можно больше золота, прежде чем ринуться в подземный ход.
— Эй ты, грабитель, — проговорила она, — а куда ты дел Дракара?
Я поднял голову и увидел дракониху таких же средних размеров, что и обманутый мной дракон. Она уселась на каменную кромку кратера, сложила крылья на спине и спокойно ждала моего ответа.
— Дракар пролез в пещеру по ту сторону подземного хода, и теперь я не знаю, как мне отсюда выбраться. — Я решил быть предельно откровенен, все равно мне уже нечего было терять. — Вот жду, когда он вылезет из пещеры и прилетит сюда, чтобы я мог убежать через подземный ход…
— Ты можешь этого не ждать, — дракониха усмехнулась, — до него все равно не дойдет, что надо облететь вокруг. Теперь он будет протискиваться обратно, пока не протиснется. Это самый богатый, жадный и тупой дракон из всех, кого я знаю…
— Тогда мне конец. — Я уселся на груды бесполезных драгоценностей и принялся перебирать их в руках, загрустив о том, что жизнь моя скоро оборвется. — А с чего ты взяла, что он настолько туп?
— Ты что, не общался с ним? — поинтересовалась она.
— Общался. — Я горестно вздохнул, потому что вспомнил, как незатейливо он пытался меня обмануть.
— К тому же я его невеста, — дракониха фыркнула, — он подарил мне вчера медное обручальное кольцо…
— Что ты говоришь?! — Я изо всех сил изобразил участие и сожаление.
— Да уж, вот так, и эта тупая скотина полагает, что порядочная девушка после этого пойдет за него…
— Самый жадный дракон… — пробормотал я.
Все же я потрясающе удачлив. Среди всех драконов мне посчастливилось встретиться с самым жадным и самым тупым… САМЫМ ЖАДНЫМ И ТУПЫМ…
— Я бы могла тебе помочь, — сказала дракониха, — и даже вывести из этих гор, проводив до того места, откуда тебе легко будет добраться до города…
— Да?! — выкрикнул я. — Это же просто прекрасно!
— Только ты заберешь мое медное кольцо и как можно больше золота у этого негодяя, чтобы он знал, как дарить невесте какую-то пакость.
— Непременно, сударыня. — Я стал демонстративно набивать за пазуху как можно больше золота.
Оно уже не помещалось, ткань угрожающе затрещала, готовая в любой момент порваться.
— Нет, нет, — дракониха махнула лапкой, — выброси весь этот хлам, я покажу, что нужно взять… Это всего лишь две вещи, но на них ты сможешь купить себе королевский дворец и до конца жизни жить безбедно…
Она стала медленно планировать вниз, пока не приземлилась неподалеку от меня. Откуда-то из кучи драгоценностей и золота она извлекла крупный алмаз, по форме и размерам напоминавший куриное яйцо, и еще одно крошечное кольцо…
— Это кольцо с печатью самого Соломона, за него любой колдун озолотит тебя… Остальное выброси, я настаиваю… Мы не будем мелочиться, я хочу нанести ему укол в самое сердце.
Я поспешно вынул рубашку из штанов, и золотые безделушки посыпались вниз. Дракониха подала мне небольшой кожаный кошель, валявшийся здесь же…
— Ты можешь положить свои богатства вот сюда… И не забудь эту гадость. — Медное кольцо она не передала, а швырнула мне.
В кошеле лежала одна золотая монетка, я сделал все, чтобы утаить ее: должен же я на что-то жить первое время до того, как мне удастся вперить кому-нибудь кольцо Соломона и огромный алмаз.
— Залезай.
Ее крыло протянулось ко мне, и я мгновенно взбежал ей на шею. Дракониха взмахнула крыльями, и мы взмыли в воздух. Описав небольшой круг над кратером, на дне которого лежали кучи драгоценностей, рептилия выбрала нужное направление. Летела она так неровно, что уже через несколько взмахов ее массивных крыльев мой желудок стал медленно, но верно перемещаться куда-то к горлу.
— Эй-эй-эй, — заорал я, подавляя позывы рвоты, — так не пойдет, спускайся…
В это мгновение мы миновали вершину горы, перекрывавшую полнеба, и взлетели, казалось, прямо к звездам и луне. Отсюда открывался поистине грандиозный вид, так что я в восхищении замер, не в силах вымолвить ни слова. Большая горная река падала с утеса, образовывая шумный водопад, а потом продолжала свой бег далеко внизу. В неясном свете луны темная вода искристо поблескивала, в ней отражался бледный лунный диск и россыпи звезд, а еще силуэты огромного количества птиц… о нет, это были не птицы. Все пространство над скалами, покрытыми вечными снегами, было заполнено вившимися в вышине драконами. Они кружились, исполняли диковинные танцы своего племени, взмывали вверх и падали вниз, купались в реке и подставляли свои крылья под тяжелый поток гигантского водопада. Это было драконье королевство. Я был поражен этим диковинным зрелищем.
«Сколько же сокровищ таится в недрах этих скал?» — невольно подумалось мне.
Дракониха с самым недовольным видом приземлилась на край высокого утеса: должно быть, она услышала мои отчаянные призывы.
— Ну что там с тобой? — с недовольным видом проворчала она.
— Я просто не могу так летать, — пожаловался я, — у меня желудок выворачивается наизнанку.
— Хм, — она замялась, — но иначе летать я не умею.
— Очень жаль, — сказал я, — но, если мы будем так лететь, ты доставишь на ту сторону мой бездыханный труп…
— Ну хорошо, — сказала она, — я постараюсь лететь более плавно…
— Ты уж постарайся, — попросил я.
Она раскинула крылья и стала медленно взмахивать ими, чтобы вознестись к небу со всей возможной осторожностью. И все же поднимались мы рывками, меня сразу же опять укачало, и я, борясь с приступами дурноты, припал к ее шее…
— Я уже умираю, — пробормотал я, зажмурился и затих.
Потом приоткрыл один глаз. Ветер овевал меня и, кажется, мне стало немного лучше. Вдруг взмахи крыльев резко усилились, я перегнулся через драконье крыло, и меня стало тошнить желчью: сдержаться при такой качке не было никакой возможности. Что, черт возьми, происходит? Я сердито стукнул дракониху по шее, но она продолжала размахивать крыльями, как полоумная, ее швыряло из стороны в сторону. Я стал озираться по сторонам и вдруг увидел, чего она так испугалась. Прямо за нами, сведя к переносице озверевшие желтые глаза, стремительно несся, рассекая воздух, как пущенная из арбалета стрела, Дракар. Похоже, невеста сильно недооценила его: выбравшись из пещеры, он немедленно устремился за нами в погоню, чтобы наказать возлюбленную и отнять великолепный алмаз, кольцо Соломона, медное колечко и один золотой. Моя рука невольно ухватилась за кошель. Дракар неумолимо приближался. Его невеста была весьма сильна и вынослива, но в скорости существенно уступала жениху. Мне ясно представилось, что вскоре произойдет. Сейчас он догонит нас и, пока драконы будут разбираться, кто прав, а кто виноват, меня уже не будет на этом свете. Скорее всего, разъяренный жадина Дракар, у которого похищены самые ценные его реликвии, попросту перекусит меня своими массивными челюстями пополам. А у них все будет хорошо. Милые бранятся — только тешатся. Он подарит ей кольцо с алмазом, и крепкая драконья семья будет создана.
Позывы рвоты снова стали мучить меня. Я опять рухнул на живот и перегнулся через крыло.
— Фу, как это отвратительно, — услышал я.
Дракар был уже на расстоянии вытянутой руки, теперь он намеревался зайти сверху и опуститься прямо на спину драконихе так, чтобы смять меня своим весом и заставить ее приземлиться. Для маневра ему надо было обойти нас на целый корпус, и он изо всех сил старался, делая быстрые-быстрые взмахи своими перепончатыми крыльями. Его дыхание вырывалось из раскрытой пасти вместе с клубами голубого дыма…
— Я тебя сожру… — рявкнул Дракар, когда поравнялся со мной…
В этот момент его невеста предприняла отчаянный маневр, резко скользнула вниз и сбросила скорость. Дракар не сразу уловил, что произошло, он по инерции продолжал нестись вперед, а мы тем временем обогнули несколько скалистых вершин, рухнули в воздушную пропасть — у меня аж дух захватило — и оказались внутри гигантского и потрясающе красивого каньона. Ветер, поднимаемый крыльями драконихи, заставлял груды камней срываться со скалистых выступов и падать далеко вниз, в речку, протекавшую на дне каньона. Позади раздался бешеный рев — Дракар временно потерял нас из виду и теперь пытался понять, куда мы делись.
Поскольку невеста ограбленного дракона продолжала нестись вперед, у меня стало складываться впечатление, что сейчас она сломает себя крылья о каменные стены. Вдруг она сделала очередной взмах и взмыла вверх к звездному небу… Я обернулся и увидел, как жадный дракон меняет направление и вновь нацеливается на нас.
— Э-э-э, — сообщил я моей спасительнице, — кажется, он снова нас нашел.
Она ничего не ответила, только продолжала работать крыльями, но делала это, как мне показалось, уже довольно вяло. Должно быть, устала. Могучий Дракар приближался.
— Мы почти прилетели, — выдавила она, снижаясь, — я высажу тебя здесь, на этих скалах, отсюда ты уже сможешь добраться до города людей, а я постараюсь его успокоить.
В это мгновение мы почти врезались в землю, я скатился по ее крылу и побежал к каменистой гряде, где мог бы укрыться. Дракар заходил на посадку стремительно… На меня легла черная тень, которая быстро увеличивалась в размерах.
— Дракар, — истерично завопила невеста этого жадюги, — не тронь маленького, Дракар…
— С тобой мы еще поговорим, — прорычал Дракар над самой моей головой.
Я резко рухнул на землю и закрыл голову руками. Похоже, с торможением у драконов было не очень, потому что он промчался мимо меня с пронзительным свистом и врезался в скалу, до которой я немного не добежал. Послышался громкий шлепок, и Дракар рухнул на спину, поджав маленькие лапки. Он лежал без движения, а из его пасти струился голубой дымок. Я поднял голову, не в силах выразить радость при виде очередного своего избавления от смертельной опасности…
Позади вдруг раздался дикий вопль… Мимо, едва меня не раздавив, стремительно протопала невеста Дракара и рухнула возле него, обхватив жениха маленькими лапками.
— Милый ты мой, — запричитала она, — да что же это я наделала?!
Я поспешно вскочил, проверил наличие кошеля и приблизился. «Неужели еще одна смерть на моей совести? Признаться, теперь этот туповатый ящер даже показался мне симпатичным. Мне стало мучительно жалко Дракара и его убитую горем невесту. Я грустно стоял и наблюдал, как по толстой морде рептилии катятся крупные дымчатые слезы, как вдруг… одна из лап Дракара шевельнулась, а потом, что-то простонав, он стал приоткрывать свои желтые жадные глаза…
Не желая больше ни секунды оставаться рядом с этими опасными существами, я стремительно кинулся прочь, придерживая драгоценный кошель. Несмотря на усталость и опустошенный желудок, бежал я очень быстро, так что вскоре выбрался к откосу, откуда был виден огромный город, раскинувшийся на юго-западе. Одной стороной он упирался в гигантское озеро, другую огибала полноводная река. Но чтобы добраться до него, мне предстоял нелегкий путь через множество холмов, некоторые из которых были настолько велики, что я легко мог рассмотреть раскидистые кроны деревьев на их вершинах. Тяжело вздохнув — мне порядком надоел длинный, нескончаемый путь, — я принялся спускаться.
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Пятница, 21.12.12, 12:56 | Сообщение # 23 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Кошмар двадцать первый
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНФЛИКТ
Согласно наиболее достоверной теологической информации, полученной нами, Сатана намерен вывести свои силы на поверхность вот в этом пункте. — Он ткнул в карту толстым пальцем. — В первой линии будут дьяволы, демоны, суккубы, инкубы и все прочие того же класса. Правым флангом командует Велиал, левым — Вельзевул. Его Сатанинское Величество возглавит центр…
Роберт Шекли. Битва
Когда я поднялся на последний холм, то увидел, что до цивилизованных мест рукой подать. На душе у меня сразу стало много легче: скоро я окажусь в спокойном месте. Правда, цивилизация уже успела меня порядком разочаровать — распределитель инквизиции, рудники Катара, отсекающие ступни короли Гумбольты из мелких государствий, но город — это все же лучше, чем беготня от драконов, если они вбили себе в голову, что ты именно тот, кто украдет их богатство… Заветный кошель с драгоценностью, кольцами и монеткой уютно висел у меня на поясе, так что мое появление не останется незамеченным. Нет… Теперь уже не будет так, как в Катаре, куда я пришел без копейки — все будет совсем иначе… Капитал я, несомненно, пущу в дело, открою таверну или что-нибудь вроде этого, возьму на работу двух-трех приятных на ощупь девочек, которые будут разносить посетителям напитки и не сильно станут протестовать, если какому-нибудь пьянчужке вдруг придет на ум ущипнуть их за упругую попку. Сам же я буду в бархатном халате покуривать вишневую трубку, наслаждаться отменным табачком и прохаживаться по заведению, время от времени отхлебывая светлый легкий эль из глиняной кружки… Размечтавшись, я едва не свалился в глубокий овраг. Аккуратно миновав опасную местность, я продолжил свой спуск по более безопасному маршруту…
Первые же впечатления о городе, к которому я приближался, у меня сложились самые прискорбные. На городских стенах повсюду были расставлены машины, использующие зажигательные снаряды, стояли котлы, наполненные смолой — под ними уже разводили костры, — прямо на стене были достроены смотровые башни, на которых дежурили дозорные, всюду сновали вооруженные до зубов воины в доспехах, а на улицах — я смог разглядеть это, как только оказался внутри, — царило нездоровое оживление, какое бывает перед войной или во время революции.
— Эй ты! — орал здоровенный детина в золотистом рогатом шлеме. — Да, ты, иди-ка сюда, ты что там прохлаждаешься?
— Я прохлаждаюсь? — откликнулся со стены мастеровой, сжимавший в руках молоток. — Да я тут в поте лица тружусь, не видишь, что ли, укрепляю конструкцию…
— Да? — Детина ткнул в него пальцем. — А что там делает бутылка?
— Бутылка, — мастеровой ухмыльнулся, — она помогает мне работать…
— А ну-ка тащи ее вниз, она поможет мне руководить твоей работой!
Мимо меня промчался отряд с пиками, вооруженные до зубов воины едва не сшибли меня с ног. Я направился дальше, озираясь кругом, и вскоре уперся в большой деревянный помост, на котором сидел писарь в дешевом засаленном сюртуке и, макая облезлое перо в чернильницу, что-то оживленно записывал.
— Запись в ополчение! — орал с того же помоста крепкий воин в металлической кирасе. — Кто не записался, тот на подозрении… Ты…
— Я? — Я замер, несколько ошарашенный тем, что не успел еще толком осмотреться в этом городе, как сразу же оказался в водовороте событий.
— Да ты, ты тоже на подозрении…
Толпа отшатнулась от меня, и я почувствовал себя очень одиноко, настолько, что даже не заметил парочку сорванцов, которые вдруг бросились наутек и мгновенно растворились в толпе. Только тогда я ощутил, что мой пояс стал намного легче.
— А-а-а, — закричал я, — сволочи, воры… лови их…
Я попробовал прыгнуть в толпу, но меня вытолкнули назад, после чего два воина подхватили меня и поставили рядом с крепким крикуном в кирасе. Тем временем маленькие негодяи уносили с собой драгоценности, которые я добыл с необычайным трудом, едва не лишившись жизни. Моя таверна развалилась на глазах, столб пыли поднялся к небу, красотки в передниках сделали мне ручкой и медленно померкли, мой халат истлел и осыпался, табак приобрел вкус терпкий и неприятный, и я, воздев глаза, увидел бегущие по небу серые грозовые облака.
— Так, — солдат ухватил меня за плечо и вывел из состояния шока, — имя!!!
— Что? — Я все еще пребывал далеко, мои иллюзорные мечты рассеивались медленно, словно утренний туман над рекой.
— Я два раза не повторяю, но ради короны, так и быть, скажу тебе опять — имя! — Он проорал все это на одном дыхании, буквально оглушив меня.
— Жак.
— Это все? Полное твое имя? Я пожал плечами:
— Кажется, да.
— Запиши его. — Солдат подтолкнул меня к писарю и отвернулся, выискивая в толпе следующую жертву. — Ты, эй ты!!! Ты на подозрении!!! — проорал он через мгновение.
— Ты принят в армию Виллгарда, — пискнул писарь.
В тот же момент пара молодчиков вспрыгнули на помост и, подхватив меня под руки, стащили вниз.
— Поздравляю тебя, солдат, — гаркнул крепыш в кирасе, — надеюсь, ты достойно послужишь короне…
— Эй, я не могу служить короне, — попробовал я решительно протестовать, — я вообще каторжник, меня нельзя допускать к оружию.
Но меня не услышали, а поволокли между домами к площади, где уже собралась большая толпа таких же несчастных, как и я, неожиданно для себя зачисленных на военную службу Виллгарда. На лицах многих читалось отчаяние, остальные были либо безнадежно пьяны, либо безумны. Один из безумцев — бросались в глаза длинные патлы, беспорядочно висевшие вдоль длинного худого лица, и грязная борода с застрявшими в ней крошками хлеба — посмотрел на меня и вдруг расхохотался:
— Ты?!
Я пригляделся к нему, стараясь вспомнить, кто это.
— Перен. — Он ткнул себя в грудь. — Давай… болотные дрофы…
— Черт возьми…
Теперь я действительно узнал его. Это было довольно сложно, потому что Перен изменился до неузнаваемости. Прежде всего, он похудел фунтов на сто, к тому же оброс. Наверное, ему пришлось несладко. Но как он здесь оказался? Я ведь оставил его в избушке людоеда.
— Как ты тут очутился?
— Долгая история. После того как ты исчез, я заблудился в лесу, потом меня подобрал караван, направлявшийся в сторону Катара, но по пути нас ограбили луноликие стервятники, меня пощадили, поскольку решили, что я тронулся рассудком, я был с ними некоторое время, пока мы с отрядом не отправились на поиски города мечты… В общем, дальше рассказывать долго и муторно… Некоторое время я нищенствовал в Виллгарде — здесь было хорошо с подаянием, пока не началась эта военная кампания…
— Да уж… Я тоже не терял времени даром…
Я совсем уже было собрался поведать болотному извращенцу о путешествии и подвигах, которые мне довелось совершить, как вдруг все словно по команде повернулись куда-то в сторону. Я обернулся и увидел, что на широченном жеребце — тяжеловозе, всадив ему в бока острые шпоры, на площадь выезжает крупный седоволосый воин. Он спрыгнул на мостовую и громогласно выкрикнул:
— Солдаты Виллгарда, я ваш командир — Слаун Торн.
Проорав свое имя так, чтобы его было хорошо слышно всем, даже глухонемым от рождения, Торн на некоторое время замолчал. Он ожидал, не раздастся ли рев приветствия в его честь. Не дождался и принялся расхаживать перед собравшимся на площади сбродом, как он наверняка называл нас про себя.
У командира были маленькие, близко посаженные глазки, небольшая круглая голова и широченные плечи, которыми при ходьбе он заметно шевелил. Нам с Переном не повезло. Мы оказались в первых рядах, поскольку были зачислены в армию Виллгарда и пришли на площадь последними, так что походку и мощь своего пронзительного голоса Слаун Торн демонстрировал непосредственно возле нас.
— Новобранцы! — вдруг рявкнул он, когда поравнялся со мной.
Я поморщился: от его ора у меня заложило левое ухо.
— Вы все солдаты фортуны. Она ведет вас в бой… «Ну и чушь он порет! — подумал я. — Как же мне отсюда смыться?»
— Сегодня вы оказались в благословенной армии Виллгарда, а это значит, что у вас есть возможность проявить себя с лучшей стороны. Я хорошо вижу, что внутри вас дремлет настоящий героический дух…
«Кажется, нашелся человек, готовый подхватить факел, выпавший из рук одноглазого философа».
Я весь подобрался, чтобы не расхохотаться, хотя, казалось бы, мне было не до смеха: кое-кто из присутствующих уже успел нам сообщить, что самое позднее через полчаса начнется осада города, и тогда моей задачей станет только выбраться из этой перепалки живым.
— … Вероломный самозванец из Стерпора бросил нам вызов, и наш король собрал вас, чтобы вы показали этому негоднику, что есть Виллгард. Вам предстоит встретиться с настоящим исчадием ада, и всем вам, чтобы выжить и доказать, что вы мужчины, придется сражаться не за страх, а за совесть.
Я посмотрел на Перена, однако прочитать что-либо в его лице не смог. Оно было совершенно непроницаемым, словно все, что происходило на площади, его совершенно не касалось… Наверное, луноликие стервятники были правы: он сошел с ума. «Интересно, в какой момент это с ним произошло: когда он был у болотных дроф или немного позже, когда проснулся в хижине пророка и обнаружил жабу за пазухой?» Поразмыслив, я пришел к выводу, что, наверное, все же немного позже — по крайней мере, когда я вызволил его из плена на болотах, мы даже могли переговариваться, теперь же это был замкнутый в себе, неразговорчивый человек, лицо которого отражало почти полное отсутствие эмоций…
После проникновенной речи Слауна Торна нас всех плотно накормили. Причем это так называемое пиршество, устроенное специально для нас, произвело на меня самое негативное впечатление. Складывалось ощущение, что мы — скот на бойне и нас откармливают перед закланием. Я торопливо ел, давно мучивший меня голод постепенно отступил, уступив место спокойной сытости.
Нас подняли с деревянных лавок, где мы оторопело переваривали кашу с кусками плавающего в ней мяса, и принялись разгонять по местам дислокации. Кто — то очутился на каменной стене и сильно ликовал по этому поводу, кого-то оставили в резервных отрядах за стеной и тяжелыми, сколоченными из дерева воротами — надо было видеть их довольные лица, а меня и Перена в числе большого количества «счастливчиков» вывели за городские ворота в поле. Нам предстояло остановить первую, и основную, атаку врага. Вокруг меня теснились перепуганные солдаты Виллгарда, все они поспешно переговаривались, передавая друг другу самые свежие слухи.
Конечно, власти Виллгарда не могли ждать, что накануне завербованные бродяги проявят чудеса героизма, поэтому нашим присутствием в арьергарде они хотели всего лишь остановить врага, а уже потом обрушить на него силы виллгардской профессиональной армии.
За городскими стенами нас наспех вооружили — ощущение было такое, что оружие сделали только что, впопыхах, — мне досталась утыканная гвоздями дубинка, от которой в сражении было довольно мало проку. Перен урвал для себя длинный острый нож и теперь сжимал его в кулаке, словно это было его главным достоянием.
Мое внимание привлекла фигурка конника на одной из башен-ладей. Привстав на стременах — надо же было загнать туда лошадь! — монарх Виллгарда разглядывал окрестности. Он был невысок ростом и коренаст, на лбу его посверкивала тонкая золотая корона, украшенная бриллиантами, к ней он прикладывал ладонь, чтобы лучше видеть, что будет происходить на поле.
Немного южнее нашего боевого подразделения располагался конный отряд профессиональных воинов Виллгарда, а на самих стенах дислоцировались не только новобранцы, но и военные подразделения, состоявшие из отборнейших лучников и арбалетчиков. Говорят, король лично следил за тем, чтобы все, кто входил в отряды стрелков, били по мишеням без промаха. Впрочем, все это я услышал от товарищей по несчастью, которые надеялись на лучшее, а потому сочиняли небылицы. Что было известно доподлинно, так это то, что силы Стерпора превосходят наши вдвое.
— Вы слышали, — обернулся к нам кто-то из стоявших впереди, — просили передать по цепочке, что король Стерпора милостив: всех, кто сразу сложит оружие и сдастся в плен, он обещает отпустить…
— И куда мы пойдем? — мрачно откликнулся Перен, его безумные воспаленные глаза посверкивали на бледном осунувшемся лице.
Наш товарищ по несчастью с недоумением пожал плечами и отвернулся. Он хотел принести благую весть, но, кажется, здесь она никого не заинтересовала.
— Нет уж, — пробормотал бывший любимец болотных дроф, — сегодня я постараюсь перерезать как можно больше глоток.
— Неплохой настрой перед боем. — Я усмехнулся. — А я постараюсь свалить отсюда как можно скорее.
Ожидание вселяло в нас все больше трепета. Страх проникал в самое сердце. Вот-вот, уже сейчас, враг подойдет к стенам города, и тогда начнется кровавая баня… А потом в живых останутся очень немногие, и они будут почитать жизнь за величайшее счастье.
«Интересно, почему две армии встречаются здесь, у самой столицы Виллгарда? Должно быть, это не первая битва между государствами, и все прежние были проиграны. Теперь король Стерпора собирается забрать столицу, а с ней и весь Виллгард. Интересно, что будет с королем Виллгарда, который обосновался на ладье? Наверное, победивший в битве монарх казнит его за оказанное сопротивление. А может, короля отправят в изгнание куда-нибудь на остров… откуда он потом сможет сбежать и поднять восстание. Нет, пожалуй, его все же казнят. Никогда не надо недооценивать претендентов на трон — всегда отыщутся приверженцы когда-то правящей власти и станут оказывать бывшему королю различную поддержку, в том числе военную…»
Мы все стояли и стояли в палящей духоте длинного дня, а армий Стерпора не было видно. Как вдруг на солнце словно легла тень. Я поднял голову и увидел гигантского демона, который ее страшной скоростью пролетел по воздуху над нашими головами и понесся к городу… Стремительно обернувшись, я успел увидеть, как он заграбастал отбивающегося короля Виллгарда вместе с лошадью — они легко поместились в его пятерне — и поспешно умчался прочь. Лучники и арбалетчики спохватились и открыли огонь, но уже было слишком поздно — король Виллгарда был похищен, и дух защитников столицы сломлен. Командир отряда смертников с ужасом уставился на горизонт, за которым скрылась фигура демона, умыкнувшего короля Виллгарда по каким-то одному ему ведомым причинам.
Немного позднее, впрочем, картина стала проясняться. Оказалось, что демон действовал не по своей темной воле, а по велению монарха Стерпора. В окружении небольшой свиты заказчик похищения забрался на пригорок, там, где его не могли достать стрелы противника, и повелевающим жестом отослал к нашему отряду парламентеров.
Командир встретил их, о чем-то недолго поговорил с ними и бегом кинулся к городским воротам. По рядам мгновенно стали разноситься слухи о происходящем.
К нам обернулся тот же парень, который чуть раньше передал нам обнадеживающую весть о милости короля Стерпора:
— Эй, говорят, это король Стерпора Дарт Вейньет похитил короля Вилла, он хочет забрать себе город и все государство… Взамен обещает сохранить ему жизнь. Может, битвы и не будет…
— Мерзавец, — прошипел Перен и сплюнул сквозь зубы. — Ну ничего, сейчас мы покажем им, чего стоим… — Он взмахнул ножом и зарычал.
Парень, явно не разделявший его воинственных настроений, быстро отвернулся.
«Кажется, у меня появились серьезные шансы выжить в этой войне. Первое, что я сделаю, оказавшись в захваченном городе, отправлюсь искать тех сорванцов, надеру им уши, отберу драгоценности, а потом попробую выгодно их продать. Я имею в виду драгоценности. Но, может, удастся пристроить и мелких пакостников. Возможно также, что тут найдется кто-то, сносно играющий в погер, тогда решение моих финансовых проблем будет скорым… Пока я не пристрою драгоценности, можно будет жить на деньги, выигранные в погер. Наверное, я даже накормлю обедом Перена, если только он не станет бросаться с ножом на всех встречных, воображая, что все же участвует в боевых действиях… А в его нынешнем состоянии такое поведение смотрелось бы вполне органично».
Парламентеров попросили войти в город. Переговоры велись около часа, потом неожиданно раздались отчаянные крики, в ладью, с которой был похищен король Вилл, несколько молодчиков в черных одеждах втащили упиравшихся послов и столкнули их вниз…
Всадник на холме покачал головой. Король Стерпора и его свита быстро скрылись из виду, а через секунду я увидел, как на этот же холм заползают тяжелые стенобитные орудия и бегут люди, вооруженные мечами и щитами с гербом, украшенным огромной буквой V, то ли обозначавшей победу, то ли являвшей собой часть фамильного герба. Похоже, армия Дарта Вейньета была хорошо вооружена и денег у него было достаточно. По крайней мере, экипировка у его солдат была полной, хотя и весьма громоздкой — наплечники и наколенники, стальные рукавицы и металлические шлемы. На некоторых были даже кольчуги. Солдат у Стерпора было великое множество, они спускались с холма, чтобы уничтожить нас.
Перен воинственно заулюлюкал, выкинув над головой руку с зажатым в пальцах длинным ножом. Я, как, впрочем, и все остальные, совершенно не разделял его энтузиазма. Над нашими рядами повисла тяжелая тишина. Только что у нас появилось что-то, смутно напоминавшее надежду, и вот теперь командиры отобрали ее у нас, сбросив послов Стерпора с ладьи.
Я покрепче сжал дубинку с гвоздями… Мне снова предстояло сражаться за свою жизнь, хотя кое-кто из командиров будет думать, что я бьюсь за благополучие Виллгарда.
По мере наступления армии Стерпора наши передние ряды стали пятиться назад, несмотря на крики командира, который находился в авангарде и пытался призвать нас к порядку… Постепенно весь наш многочисленный отряд подался назад и почти прижался к стенам города. Как вдруг со стен на нас посыпались стрелы и камни, полилась расплавленная смола, кто-то вскрикнул, когда его грудную клетку пробил стальной наконечник. Нашим военачальникам нужно было, чтобы мы остановили первоначальный натиск. Любой ценой. Даже ценой наших жизней. И нам ничего не оставалось, как двинуться вперед. Я был в самом центре войска, Перен же, расталкивая отступавших, пробрался куда-то вперед, поигрывая ножом, и я больше не видел его в гуще вооруженных людей.
А между тем впереди послышался лязг скрестившегося оружия. Вокруг царила бешеная давка, я не представлял, как они могут сражаться — ведь сложно было поднять руку с зажатым в ней мечом. Наше воинство то волной накатывало вперед на неприятеля, то отходило назад. Я боялся только оступиться, потому что тогда шансов выжить у меня бы уже не было. После каждого такого отлива на полосе, образовавшейся между противниками, оставались лежать убитые и раненые — те, что не имели возможности передвигаться. Они были обречены, потому что толпа, схлестнувшись вновь, затаптывала лежавших.
Поскольку первые ряды принимали непосредственное участие в сражении, всех, кому «посчастливилось» оказаться там, ждала неминуемая гибель. Поэтому большинство бедолаг стремились пробраться назад, но из-за невообразимой давки у них ничего не выходило. Они оказались в ловушке, и им ничего не оставалось, как биться с неприятелем за свою жизнь. Хорошо обученный и организованный противник мгновенно расправлялся с завербованными бродягами. Пронзенные остриями мечей и копий врага, истекая кровью, они падали на сырую землю, на тела убитых, ступали по ним, делая последние дрожащие шаги к смерти.
Я почувствовал, что передо мной остается все меньше воинов и я вот-вот окажусь в первых рядах и тогда меня сомнут, уничтожат, как и многих других. Гигантский муравейник — вот что напоминала эта кровавая резня больше всего: жестокие, вооруженные колющими и режущими конечностями муравьи рвут тела друг друга на части. Проклятый город, проклятая судьба, проклятые силы, желавшие мне смерти.
Я всегда думал, что умру дряхлым, седым стариком на какой-нибудь полюбившей меня за ум, обаяние и тугой кошелек красотке, вцеплюсь сведенными предсмертной судорогой челюстями в одну из ее больших грудей, пока она будет сладострастно содрогаться, предчувствуя наступление оргазма. Но похоже, что мне суждено погибнуть в юном возрасте под ударами мечей, которые исполосуют молодое тело, проткнут его в нескольких местах, я повисну на них, и кровь хлынет из моего рта нескончаемым потоком…
Ряды расступились внезапно. Я отчетливо услышал хруст ломаемых костей, чей — то стон, предсмертный всхлип, кошмарный звук вырываемого из тела меча, и неожиданно прямо передо мной оказался авангард армии Стерпора. Отлично экипированные солдаты с окровавленными мечами были похожи на мясников, разделывающих говяжьи туши. Я увернулся от направленного мне в горло лезвия и приложил одного из нападавших дубинкой. Несмотря на неприглядный вид, оружие оказалось весьма действенным: обливаясь кровью, неприятель опрокинулся назад, подмяв под себя еще одного мечника. А я подхватил выпавший из его руки меч и успел отбил им новую атаку.
Сердце колотилось где-то возле самого горла: «Мне конец, мне конец, мне конец…» Уголком глаза я заметил кружившихся над побоищем черных птиц. В воздухе разливался тошнотворный запах свежей крови, и они его чуяли, предвкушая богатое пиршество.
Когда же подъедет конница? Я хорошо помнил, что конный отряд расположился левее, наверное, чтобы в переломный момент смешать ряды армии Стерпора своим внезапным появлением. «Может быть, они успеют вступить в бой. прежде чем я со стекленеющим туманным взором окажусь под ногами сражающихся?»
Сразу двое мечников атаковали меня, я отбил удар одного, а второго не успел — мой бок обожгло, словно каленым железом, потом что-то вспыхнуло перед глазами — меч скользнул мимо головы, мне показалось, что мне срезало волосы, а потом, застилая глаза, со лба хлынула кровь. Я едва не упал, но все же удержался на ногах, сделал выпад, проткнул грудную клетку одного из врагов — она проломилась с сухим хрустом, — пнул ногой другого и увидел, что прямо на меня несутся еще трое со свирепыми злыми лицами… Я принялся вырывать меч из тела убитого и внезапно ощутил, что у меня не хватит времени. Они приближались. Сейчас я умру… Продолжая дергать неподдающуюся рукоять, я издал боевой клич, глядя прямо в лицо надвигавшейся смерти… В этот момент откуда-то передо мной появился Перен. Вид его был страшен, болотный извращенец орудовал длинным ножом, а в левой руке сжимал тяжелый кистень, круша им черепа направо и налево. В глазах его горел огонь берсерка. Перен впал в кровавое неистовство, из угла рта капала слюна, но он этого не замечал. На теле было не меньше дюжины порезов и более серьезных ран, но они его не волновали: он бился с яростью дикого зверя. Он мигом разметал нападавших на меня, сокрушив их не столько силой, сколько нечеловеческой злостью и безумием… Похоже, у луноликих стервятников Перен многому научился.
— Спасибо! — прокричал я.
Он резко обернулся. Я не успел понять, что происходит, когда тяжелый чугунный шар на цепи, описав полукруг, врезался мне точно в голову. Меня перевернуло, мир стал быстро сжиматься, пока не превратился в едва различимую точку, я упал на землю, а сверху, накрыв меня изувеченным телом и заливая теплой кровью, рухнул Перен по прозвищу Давай. Я услышал, как в его спину кто-то резко вонзил меч. Судя по звуку, он так и остался торчать там, покачиваясь…
Через некоторое время сражение переместилось под самые стены города.
Конница так и не вступила в битву. Позднее я узнал, что ее командир заранее заключил соглашение с королем Стерпора: конники просто отошли в сторону и ждали, пока все закончится. Король Стерпора был хитер и изворотлив, как демон высшего круга: он не только действовал силой, а просчитывал военные действия на несколько ходов вперед, постоянно меняя рекогносцировку по ходу развития событий…
Сознание возвращалось ко мне тяжело. Я выплывал из небытия, как лодка со сломанным рулем, которая попала в шторм, осталась на плаву и теперь вошла в зону абсолютного штиля, сильный ветер сбивает ее с правильного курса, но течение все же несет в нужном направлении. Меня мутило. Вокруг был мрак, потом я понял, что просто не могу поднять тяжелые веки. «Поднимите мне веки», — пробормотал я. На мне лежало что-то тяжелое. Я напрягся и сбросил с себя груз. Перен перевернулся, меч в его спине слабо скрипнул о позвоночную кость, тело лежало теперь на боку, глядя на меня остекленевшими глазами. Любимец болотных дроф был мертв. Мой взгляд постепенно прояснился. Вокруг все было усеяно свежими трупами — грязный ворон, запачканный в чьей-то крови, с надсадным карканьем тащил что-то из разрубленного в пояснице тела. Другой с удовольствием клевал лицо мертвеца. Я приподнялся на локте, ощутил, что в порезанном боку закололо, оторвал прилипшую к ране рубашку и осмотрел длинный разрез. Он уже покрылся коркой, рана затянулась — начинала подживать. Оставалось только порадоваться моей колдовской физиологии. Вот только творить заклятия я не мог. Встать на ноги было трудновато. Помогая себе руками и превозмогая боль в разбитой голове, я сел и осмотрелся кругом с некоторой долей беспокойства. И не зря. Увидев, что я пошевелился, ко мне мгновенно кинулись несколько солдат армии Стерпора. Они сильно спешили, наверное, опасались, что я сейчас вскочу на ноги и окажу им посильное сопротивление. Я стал приподниматься, но подоспевшие воины мгновенно подхватили меня и скрутили руки за спиной веревкой.
— Еще один, — пробормотал один из них, — до чего же люди живучие твари, да?
— Ага, — откликнулся второй.
Я себя живым не ощущал. У меня был соленый привкус во рту, и все тело саднило, должно быть, по мне прошлась не одна пара крепких солдатских сандалий. Отчасти меня защитило то, что я лежал под телом Перена, не то мою голову и все внутренности эти крепкие ступни легко превратили бы в рыбью требуху. Пока меня тащили куда-то, я видел вокруг множество затоптанных насмерть. У них был очень неприглядный вид. Впрочем, мой вид, наверное, тоже оставлял желать лучшего.
Меня потащили в городу. На той же самой площади, где еще недавно вербовались воины для его защиты, сидела толпа пленных. Меня толкнули к куче искалеченных и избитых людей. Я присел рядом с ними и принялся развязывать веревку, нестерпимо врезавшуюся в мои запястья. Какой-то парень с лицом, на котором запеклась кровь, поспешил помочь мне.
— Спасибо. — Я осекся.
Последний раз, когда я говорил «спасибо», Перен приложил меня кистенем по голове, но парень отреагировал на это слово вполне нормально.
— Не за что, — сказал он, — мне тоже помогли… Так мы сидели, спина к спине, ожидая своей участи.
— Как думаешь, что с нами будет? — тронул меня кто-то за рукав.
— Все будет отлично, — ответил я, — слабым и раненым отрубят головы, а умные примкнут к армии Стерпора.
Незнакомец поспешно отшатнулся: наверное, счел себя слабым. Из меня вышел плохой собеседник, но я не сильно переживал по этому поводу. Жажда общения после длинного путешествия исчезла окончательно: теперь меня интересовали только тишина и покой.
Вскоре наше сидение было вознаграждено. Появилась обширная свита, среди которой выделялись богатырского телосложения детина с круглым добродушным лицом и суетливый старичок, наряженный в расшитую золотом мантию…
— Так, так, так, Дарт Вейньет мое имя, — потирая руки в кожаных рукавицах, весело сказал король Стерпора, — наверное, я самый демократичный правитель на свете, хотя и страдаю болезненным честолюбием.
Он весело расхохотался. У короля был бодрый и звонкий, почти мальчишеский голос, еще я заметил, что в ухе у него болтается серебряная серьга. Внезапно меня кольнуло смутное предчувствие, что когда-нибудь мне еще предстоит встретиться с Дартом Вейнь-етом и вступить с ним в жестокое противоборство. Похоже, король Стерпора обладал живым характером, он не привык сидеть сложа руки, а предпочитал действовать — огнем, мечом, и хитростью… Едва заметное сияние появилось в его темных глазах.
— Если кто-то захочет к нам присоединиться, — продолжал он, — милости просим — всем выдадут обмундирование и достойное оружие, а кто не захочет к нам присоединиться — того в расход… — он рассмеялся, — непременно в расход…
Все это он говорил отряду приставленных к нам стражников, но достаточно громко, чтобы все могли его слышать. Я соображал быстрее всех прочих, потому что первым поднялся на ноги и заявил:
— Буду счастлив присоединиться к армии Стерпора.
— Отлично! — Король стремительно приблизился и легонько хлопнул меня по плечу. — Вот, следуйте примеру этого героя! Похоже, он дальновиднее остальных. Нам предстоят нелегкие сражения… Надо взять еще пять королевств. Дело непростое, но, уверяю вас, очень интересное. И мы их возьмем, не будь я Дарт Вейньет, потомственный герцог дома Вейньет и король Стерпора, а теперь и Вейгарда — отныне мы снова будем называть его так и только так.
— А где король Вилл? — выкрикнул кто-то. — Куда вы дели короля?
— А, Вилл… — Дарт Вейньет сделал ленивый жест рукой. — Когда парламентеры были посланы в город, его уже не было в живых…
После разговора с пленными, крайне довольный собой, король Стерпора отправился урегулировать прочие вопросы.
А меня отвели в сторону, наделили униформой королевской гвардии Стерпора и дали оружие — тяжеленный щит и массивную палицу.
— Парень твоего роста должен умело с ней обращаться, — с насмешкой сказал мне один из воинов Дарта Вейньета.
— Даже если не умею, то научусь, — задорно ответил я.
— Отличный ответ! — Он кивнул и всучил мне высокий шлем с глубокой вмятиной поперек лба. — На вот, может, поможет тебе прожить подольше… Правда, предыдущему владельцу он служил недолго…
Я поблагодарил его и немедленно нацепил шлем на голову, вид у меня, должно быть, стал грозный…
— Далеко не отходи пока, — посоветовал воин, — а то сочтут за дезертира…..
Несмотря на его добрый совет, в самое ближайшее время я намеревался отлучиться очень далеко. «Быть солдатом Стерпора? Воевать под знаменами Дарта Вейньета? Ну уж нет! Это занятие не для меня!» Битва, в которой мне пришлось принять участие, оставила в моей душе след неприятного пульсирующего страха, ноги до сих пор подгибались, как только я представлял, что когда-нибудь могу снова оказаться в гуще сражения.
Когда стемнело, я тихой сапой прокрался вдоль военного лагеря, расположившегося у самых стен захваченного города, и быстрым шагом направился прочь. Теперь я твердо знал, куда должен держать путь, — в родные места, туда, где бревенчатый домик притаился в чаще леса. Там я смогу найти Тересу, попробую вымолить у нее прощение и попрошу, чтобы она вернула мне дар колдовства… Быть может, тогда удача снова повернется ко мне лицом.
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Пятница, 21.12.12, 12:57 | Сообщение # 24 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Не успел я забраться на первый холм, как откуда-то послышался властный голос:
— Стоять!
Я обернулся и увидел несколько стремительно приближавшихся ко мне воинов Стерпора. Это был один из карауливших дезертиров патрульных отрядов…
— Попался! — крикнул один из них…
Я поднял палицу и приготовился защищаться…
— Я дорого продам свою жизнь, — предупредил я.
Их было трое, вооруженных и отлично обученных воинов Дарта Вейньета, против которых у меня было мало шансов. Но, даже вполне осознавая свою беспомощность, я собирался драться до последнего, чтобы обрести свободу.
— Ладно, — вдруг ворчливо сказал командир стражи, — пусть идет куда хочет…
— Но Огель… — попробовал возразить один из стражников.
С удивлением я вдруг узнал в одном из воинов Огеля, с которым мы когда-то спаслись от единорогов… Как он попал сюда из Катара? Впрочем, король Катара, к которому он направлялся на службу, был убит, и он вполне мог присоединиться к армии Стер-пора — ведь его прельщала военная карьера.
— Огель, — проговорил я, — не ожидал, что когда-нибудь встретимся.
— Когда-то он оказал мне услугу, — проворчал Огель, — теперь самое время отплатить…
— Но Огель, — снова повторил воин.
Не обращая на него внимания, Огель кивнул мне:
— Мы проводим тебя подальше, чтобы тебя не остановил другой патруль.
Они провели меня через все патрули и довели до опушки леса. Здесь я остановился и сердечно пожал руку воина.
— Спасибо тебе, — сказал я.
— Не за что, — ответил Огель, — в другое время и в другом месте за дезертирство тебя полагалось бы вздернуть.
— Это не моя война, — просто ответил я и почему-то добавил по неведомой для себя причине: — моя война еще впереди.
— Ладно, — проворчал мой спаситель, — может, когда вспомнишь Огеля, который тоже тебя когда-то выручил…
Дезертировав из армии Дарта Вейньета, я шел много долгих дней, ночевал под открытым небом, потому что у меня не было даже несчастного медяка, чтобы оплатить себе кров, — хватало только на еду. Ее я покупал в деревушках и более крупных поселениях, которые попадались мне на пути. Свой щит, шлем и даже палицу я продал в дороге за несколько серебряных монет. И их тоже обменял на пищу.
Лишенный дара колдовства, смертельно утомленный бесконечным путешествием, я превратился в мрачного, немногословного бродягу. Но по-прежнему не опускался до воровства, потому что хорошо помнил, как кончил свою жизнь мой отец.
Дни следовали за днями, а я все ходил по городам и селам в поисках правильного пути, и единственным моим желанием было очутиться возле домика в глухой чаще леса.
Наконец мне посчастливилось добраться до родных мест. Сначала я заприметил покосившийся деревянный указатель. Некогда я вырезал на нем острым кинжалом свое имя и теперь прочел его, почерневшее, загрязнившееся, но все же хорошо различимое. Потом знакомые лесные кущи, разлоги, повороты тропинки стали вызывать во мне неповторимые воспоминания детства. Через некоторое время я вошел в деревушку, где некогда украл жалкую клячу, — узнать меня, разумеется, было невозможно, жители решительно отворачивались от заляпанного грязью, заросшего спутанной бородой бродяги, — а я проследовал дальше, туда, где в темном лесу скрывался домик ведьм.
При мысли о том, что после долгого и исполненного опасностей пути я возвращаюсь в край, где вырос, меня охватило безудержное чувство ностальгии по ушедшим временам и тихая грусть. Потом я вспомнил, что Габи уже не воскресить, а Тереса — мой самый лютый враг, лишившая меня дара колдовства, и на миг замялся. Не станет ли визит домой причиной моей скорой смерти? Но потом решительно двинулся дальше… Мне уже нечего терять. И даже смерть для такого бродяги, как я, будет высшим благом.
Кошмар двадцать второй
ЧЕРНЫЙ
Прежде всего, почитай бессмертных богов, соблюдая Их старшинство согласно закону, и верным будь клятве, Славных героев, подземных демонов чти по закону… И представляй, что ты властвуешь этой вселенной, Разум открыв свой, ее поглотишь в одночасье…… Если ты, тело покинув, в эфир вознесешься, Станешь нетленным и вечным, смерти не знающим богом.
Пифагорейцы. Золотые стихи (Римская империя)
Селена сидела на крыльце в кресле-качалке. (За прошедшие с нашей последней встречи годы она совсем не изменилась.) Тихонько покачивалась в такт моим шагам, пока я приближался. На мне были лохмотья — все, что осталось от формы королевского солдата, я был худ и страшен, а в глазах моих застыло неуверенное выражение — я пока не мог представить, что готовит мне встреча с Селеной. Вдруг она тоже обижена на меня? Вдруг она никогда не сможет мне простить смерть Габи? Пока я шел к крыльцу, ведьма на меня не смотрела. Потом веки ее задрожали, глаза приоткрылись, и Селена вдруг пристально уставилась на меня. Лицо ее было абсолютно спокойно и даже безразлично. Я ожидал увидеть гнев, раздражение, но только не спокойное выражение. Тогда я остановился, не зная, что предпринять.
— Здравствуй, Жак, — сказала Селена, — я ждала тебя.
Она поднялась с кресла-качалки и пошла мне навстречу. Я замер в замешательстве.
— Иди же ко мне! — Селена распростерла объятия. — Я знаю, что ты вдоволь настрадался. Ведь ты был слишком самонадеян и угодил в ловушку излишней уверенности в собственных силах… А после того как Тереса лишила тебя дара, ты едва не пропал — я видела все это… Мне это показали силы, с которыми тебе еще предстоит столкнуться…
— Но я уже не могу ни с кем сталкиваться, — я навалился на перила, — я безнадежно устал.
— Я знаю, мой мальчик, — с состраданием проговорила Селена, — я все знаю, но, поверь мне, ты должен был через это пройти, все пережитое тобой было частью испытания. Теперь ты наконец пришел домой, и я знаю: все будет в порядке, мой мальчик, в полном порядке.
— Да. — Кажется, я так расчувствовался, что дал волю слезам, они потекли по грязным щекам, оставляя светлые дорожки. — А Тересы здесь нет?
— Не бойся, мальчик, ее нет, она не возвращалась с тех пор, как мы потеряли Габи, — приговаривала Селена, поглаживая мою заросшую голову. — Она преследовала тебя, искала, хотела уничтожить… я верну тебе твой дар, мы снимем это заклятие, не плачь, мой мальчик, все будет в порядке.
— Селена, прости меня, — пробормотал я, — я вовсе не хотел убегать, я совсем не знал, что так получится с Габи…
— Ладно, дружок, ты слишком долго был в пути, теперь ты вернулся домой…
Ее слова поразили меня в самое сердце, я внезапно почувствовал стыд. Кажется, это чувство пересилило даже голод, который был моим спутником на протяжении долгих дней, недель, месяцев…
— Теперь ты знаешь цену могуществу, знаешь и то, что на любую силу найдется другая сила, гораздо более могущественная…
— Я хочу освоить мастерство до конца, хочу стать настоящим колдуном, хочу вернуть свой дар! — воскликнул я. — Все то время, что я шел сюда, меня вело это желание. Я хочу быть настоящим колдуном.
Селена подалась назад и придирчиво посмотрела на меня.
— Тебе надо принять ванну, — заметила она, — а я пока придумаю что-нибудь с едой.
Пока я плескался в подогретой заклятиями Селены ключевой воде и покрякивал от удовольствия, ощущая, как она ласкает мою огрубевшую от дорожного ветра кожу, колдунья вызвала ломившийся от яств стол. Лохмотья сменила светлая рубаха и темные кожаные штаны. На ноги я обул сапоги. Им я обрадовался больше всего — остаток пути я проделал босиком.
Когда я, обновленный, посвежевший, решивший во что бы то ни стало заслужить возвращение дара и возможность остаться в этом доме, вышел к столу, меня ожидал сюрприз. Несколько мужчин в странных одеяниях ожидали моего появления. Они сидели за столом, скрестив руки на груди, и воздавали молитву какому-то божеству.
«Это ловушка? — была первая мысль, промелькнувшая в моей голове. — Сначала Тереса отнимает мой дар, затем Селена заманивает меня в ловушку…»
— Это он? — спросил седобородый старец, быстро поднимаясь на ноги, словно ему было не семьдесят лет, на которые он выглядел, а двадцать пять.
— Нет никаких сомнений, — в тон ему ответил сухощавый тип в отливающих лиловым цветом одеждах, лицо которого пересекал длинный бордовый шрам.
— Он молод, — подал голос третий…
Этот выглядел весьма экстравагантно: из-под серой шляпы выбивались рыжие кудри, а малиновую рубаху опоясывал сделанный из свиной кожи оранжевый ремень…
Седобородый еще раз внимательно посмотрел мне в глаза.
— Это Черный, — заметил он. — Нет никаких сомнений — он лишен памяти, но он прошел испытание и теперь достоин…
— Какое еще испытание? — неуверенно перебил я его, раздосадованный тем, что, кажется, здесь все, кроме меня, понимали, о чем идет речь.
— Присаживайся, юный колдун. — Старец положил руку мне на плечо. — Впрочем, прошу прощения, магистр, ваш новый возраст заставляет меня быть несколько некорректным в общении, присаживайтесь, Черный Магистр. Мы все вам расскажем… И о вашем испытании тоже, и о нашем всеобщем призвании непременно. К сожалению, в прежних инкарнациях мы не были знакомы, но я уверен, что ваши деяния были потрясающи, Черный…
— Что они говорят, я не понимаю? — Я обернулся к Селене, надеясь на ее поддержку.
— Похоже, тебе следует кое-что уяснить, — заметила Селена. — Всем в это мире управляют темные боги, они направляют наши шаги, распоряжаются нашей судьбой, в том числе и судьбой магистров сфер — тех, кто влияет на судьбы этого мира.
Я уселся за стол и поглядел на Селену с искренним удивлением: что-то не припоминаю, чтобы она когда-нибудь так со мной говорила. В ее голосе я уловил новые нотки. Еще полчаса назад, когда я только появился, она общалась со мной, как и прежде, словно я все еще маленький мальчик, ее воспитанник, теперь же она говорила со мной как со взрослым. Но не только эти интонации были в ее словах. Я также уловил некоторую отстраненность, словно я был чужаком, а не вырос у нее на глазах. Или еще что-то, словно, пока я был в пути, она узнала обо мне нечто новое. То безразличное выражение лица, с которым она меня… Что-то оно значило… И кто эти люди, рассевшиеся за столом и рассматривающие меня с неподдельным интересом? Больше всего они похожи на добрых волшебников: лица приятные, даже морщины не портят их, а придают им особое благообразие. Чем-то они напомнили мне погибшего в обители святой Бевьевы брата Ариоро.
— Садитесь, магистр, — сказал седобородый, — приступим к трапезе и заодно поговорим.
Когда все расселись, заговорил почему-то рыжий, хотя я ждал, что снова услышу голос самого старого, выглядевшего наиболее могущественным среди них. Мне даже казалось, что где-то я его уже видел, но не помню где. Рыжего же я видел впервые. Совершенно точно.
— Начну с того, чем должен был закончить, — сказал он. — Мы собрались, чтобы вновь приветствовать вас в нашем кругу… Однако, чтобы убедиться, что вы — это вы, нам пришлось ниспослать вам ряд опасных для жизни испытаний. Ни один человек, ни один простой смертный, даже обладающий неимоверной удачливостью и силой, не выбрался бы живым и из трех из них…
— Что?! Так это вы!!! — неожиданно я кое-что понял. — Из-за вас я все время сбивался с пути и попала! в переделки!
Как ни в чем не бывало рыжий продолжал, он не обратил ровным счетом никакого внимания на мое возмущение.
— Чтобы провести это испытание, нам пришлось задействовать все ресурсы, сложнее всего было подменить вызов Поппера Скервиля на вызов Поскер-виля, адского существа, коллекционирующего души… Но мы смогли осуществить и это. Потом в наши планы вмешалась истеричная ведьма… — Рыжий с явным неудовольствием посмотрел на Селену.
— Речь идет о Тересе, — пояснила ведьма…
— Но, даже лишившись органичного дара колдовства, — продолжил он, — вы с честью прошли этот путь, еще раз подтвердив, что звезды не лгали — перед нами один из величайших магистров спектра… Того же спектра, к которому относимся мы. Магистры появляются на свет не так часто, как нам бы того хотелось. Наше рождение предвещают звезды, наше могущество поистине безгранично, появление на свет каждого из нас подобно взрыву сверхновой, когда возникают новые миры, светила меняют траектории извечного движения…
— Пожалуйста, без лирики, — сухо одернул его лиловый.
— Никогда еще одновременно четыре магистра не находились в обозримом мире одновременно, но вот теперь нас четверо — и мы едины… Магистр Олаф Серый…
Седобородый едва заметно поклонился:
— Это я. К вашим услугам.
— … Вандерпит Лиловый…
Человек со шрамом приложил руку к груди:
— Мое почтение, Жак.
— Ваш покорный слуга Помаше Оранжевый, и вы, или Жак Черный. Вы — один из магистров спектра, который не был на Земле несколько веков… Когда оракул сообщил, что один из наших находится среди нас, но в прошлой инкарнации был лишен памяти, — рыжий удивленно вскинул брови, — для нас это стало загадкой… Почему?! Как такое могло произойти?! Лишить памяти магистра довольно сложно, ведь его разумом и силой управляют сами темные боги, и все же это произошло. Ну вот, не буду долго ходить вокруг да около. После того как вы прошли испытание и мы обрели уверенность, что вы — это вы, прошу прощения за некоторую корявость моих словесных построений…
Лиловый тяжело вздохнул: должно быть, его сильно раздражало, что Помаше не может изъясняться кратко и ясно…
— И вот мы собираемся вернуть вам память столетий… Кое у кого из наших были сомнения… Лиловый заметно нахмурился.
— Хочу объяснить, Черный, — сказал он, — что я и сейчас не уверен, правильное ли решение мы принимаем, возвращая тебе память…
— Но почему? — спросил я, все еще несколько ошарашенный откровениями, которые услышал.
— А вы бы не были шокированы, если бы вам объявили, что вы оказываете влияние на судьбы мира?!
— Очень странно, что ты лишен памяти. Мне кажется это подозрительным, может быть, ты знал что-то, чего не следовало знать никому… И я не хочу, чтобы сейчас эти знания…
— Ну хватит на этом! — Седобородый угрюмо посмотрел на Вандерпита. — Нам следует помочь нашему брату в его непростой ситуации… Все вместе мы сможем сделать жизнь людей намного лучше…
«Это еще зачем?» — подумал я.
Меня вдруг стали терзать серьезные сомнения, а стоит ли мне возвращать память. Без нее до того времени, как я попал в лес, мне очень даже неплохо жилось. К тому же выяснилось, что виной всех моих злоключений оказались эти трое, решившие, что я магистр и меня во что бы то ни стало надо испытать. Так вот о чем говорил Ессиан, когда упоминал о довлеющем надо мной проклятии, которое не носит агрессивного характера.
— Ты готов к обряду, Черный? — спросил седобородый, наверное заметив мои колебания.
— Братья, может, нам все же стоит одуматься, — выкрикнул Лиловый.
Как оказалось позже, он был самым предусмотрительным…
— Полагаю, Вандерпит, мы все уже обсудили. — Старец был непреклонен.
— Что ж, в таком случае я снимаю с себя всякую ответственность.
На его последнюю реплику никто не обратил внимания, словно Вандерпита в природе не существовало.
— Мы все подготовили для ритуала. — В глазах седобородого светилась решимость.
Я снова посмотрел на Селену, но она, кажется, одобряла происходящее.
— Это величайшая возможность, Жак, — сказала она, — тебе откроются такие тайны, которые твоим воспитательницам даже не снились… После того как ты вернешь себе память, тебе уже не потребуется обучение — ты станешь тем, кем ты должен был быть с самого начала. Одним из самых могущественных колдунов этого мира.
— Между прочим, я уверен, — сказал седобородый, — что все происходившее с тобой с самого рождения отнюдь не было случайностью: то, что ты попал к ведьмам — было предопределено свыше…
— Ладно, когда вы хотите, чтобы я вернул свою память?
— Прямо сейчас… — Магистр Олаф Серый извлек из своих одежд пузырек с темной жидкостью и золотой амулет на длинной цепочке.
Амулет состоял из двух шариков, которые соприкасались и издавали глубокий гудящий звук.
— Что, мне надо это выпить?
— Да, магистр. — Седобородый сунул мне в руки склянку, которую я одним быстрым глотком осушил.
На вкус жидкость оказалась сладковатой, потом мне почудилось, что она кислая, затем во рту стало приторно и горько.
— Гадость какая, — сказал я.
— Так… смотрите сюда! — Олаф принялся покачивать перед моим носом амулетом, и странное дело — шарики вдруг стали двигаться весьма странно: вместо того чтобы синхронно раскачиваться, они разошлись в стороны, а потом принялись биться друг о друга и вдруг начали описывать полукружия.
Зрелищем этим был заворожен не только я. Мельком взглянув на Селену, я увидел, что и она не может оторвать взгляда от амулета Олафа.
— Не отвлекаться, — выкрикнул седобородый, — ни в коем случае не отвлекаться!
— Хорошо-хорошо. — Я сосредоточенно уставился на шарики…
Через какое-то время их мерное постукивание стало меня убаюкивать, потом будто грянул гром, и неожиданно я прозрел…
Все, что происходило прежде, в прошлых инкарнациях, моих воплощениях, моих жизнях, потоком хлынуло в мой разум. Вокруг все обратилось в тихий покой, не стало ничего — только ледяное безмолвие, пустота, мерное постукивание шариков друг о друга да еще чье-то отдаленное бормотание. Поначалу, вспомнив о себе слишком многое, я ужаснулся — я был страшен, я был жесток, я был кровожаден и зол, — моя лютая природа внушила мне трепет, желание отшатнуться, сбежать от себя… Но постепенно восприятие мое трансформировалось, оно изогнулось, как тлеющая в огне кора дерева… Я почувствовал, что весь объят пламенем, резкая вспышка — и я открываю глаза…
Седобородый Олаф медленно опустил амулет. Он смотрел на меня с ожиданием. За его спиной замерли Вандерпит и Помаше. В своих прежних жизнях я никого из них не знал. Наверное, поэтому они решили оспорить решение совета магистров и вернуть мне память. Совет изгнал меня из круга и навсегда лишил возможности сохранять память в новых воплощениях. Какая удача, что мне довелось столкнуться с этими олухами!
— Вы вспомнили? — полушепотом спросил рыжий Помаше.
— О да! — Я взмахнул руками и некоторое время выписывал ими в воздухе плавные черты, наблюдая, как разрастается сияющий темный ореол, — я чувствую силу, огромную силу, все это время она была сокрыта внутри моего разума…
Седобородый удовлетворенно кивнул:
— Мы вернули его. — Он обернулся к Лиловому: — Что я говорил, Вандерпит, теперь у нас есть еще один брат… Вчетвером мы сможем сделать куда больше.
— А что у нас в планах? — саркастично поинтересовался я, мне показалось, что голос мой звучит недостаточно жестко: не хватало еще мне иметь какие-то дела с цветными магистрами, но они ощутили интонационную холодность.
— Мы собираемся помочь людям жить лучше, — несколько растерянно сказал седобородый.
— Что за идиотская идея! — Я расхохотался. — Помочь людям жить лучше… а они этого хотят?
— Ну конечно… — Олаф осекся.
— Ну конечно, — передразнил я его. — А кто интересовался у них? Ты? Или ты? Или, может быть, ты? Я отказываюсь участвовать в этом представлении. Селена… — Я обернулся к ведьме. — Я беру тебя в услужение, собирайся, мы отправляемся прочь отсюда…
— Ну и чем ты собираешься заняться? — заговорил мой недоброжелатель Лиловый. — Может, сначала хотя бы расскажешь нам, что тебе удалось вспомнить.
— Я что, должен отчитываться перед тобой? — Мой рот скривила усмешка. — У вас своя дорога, у меня своя, и не стоит стоять у меня на пути.
— Но мы должны действовать согласованно, вместе, — растерянно проговорил седобородый, — так мы добьемся куда большего…
— Я вовсе так не думаю… Селена, черт тебя возьми, ты собралась?
Ведьма растерянно смотрела на меня, не в силах поверить, что я так переменился. «Должно быть, она никогда не сможет перестроить свой разум настолько, чтобы осознать мое высшее предназначение. Цветные вернув мне разум и могущество… Целую вечность я был отступником, шел против богов, у меня был мир, в котором я сам однажды сделался Темным Богом, и если сейчас он принадлежит кому-то другому, то очень скоро снова ляжет к моим ногам, я буду править людьми, они станут рабами, склонив головы, они будут принимать своего господина, и, где бы я ни появился, наступит порядок, назначенный моей волей, высочайшей волей Черного господина».
— Ну что ж, если ты отказываешь мне… — я повернулся к ней и медленно поднял ладонь, — именем Черного Властелина.
Вырвавшийся из ладони сгусток пламени поразил ее. Она рухнула, не успев сообразить, что происходит. Яростные языки сожгли ее за считанные мгновения.
Обгоревший труп, оставшийся лежать на почерневшей земле, напоминал головешки.
— Боже мой! — вскричал Олаф. — Что ты натворил, ты же лишил жизни человека… Мы же не можем, не должны убивать…
— Ведьму, — поправил я его, лукаво улыбаясь, — я убил мерзкую ведьму, к тому же она сама напросилась. Она бы никогда не смогла развить в себе должного почтения.
— Я вас предупреждал, он был лишен памяти не просто так! — свирепо выкрикнул Лиловый.
— О да, несколько цветных братьев — вы про них, должно быть, и не слышали, раз совершили такое «благое» дело, — загнали меня в ловушку, им помогали сами боги, иначе бы этого никогда не случилось. Пять столетий назад я томился в остроге в центре Харгар-ской пустоши, заточенный в четырех стенах… Так было долгие-долгие годы, пока они из ложного чувства сострадания не придумали лишить меня памяти, чтобы я не смог вершить суд над людьми…
— Суд над людьми? — с ужасом проговорил Помаше. — Но зачем? Ведь наше призвание — помогать людям.
— Да? — ехидно поинтересовался я. — С чего ты это взял?
Лиловый не стал больше слушать. Он сотворил над собой шит, а потом стал медленно наступать на меня, держа ладони на изготовку…
— Уймите своего собрата! — угрожающе потребовал я, — а не то я расколю его тупую башку, как спелую дыню.
Но цветные магистры уже заняли боевые стойки. Благородство не позволяло им напасть неожиданно.
— Ты злое существо, — проговорил Олаф, — мы атакуем тебя!
Они разошлись полукругом, в центре остался Лиловый. Должно быть, он был самым сильным из них. Двое других прикрывали его с флангов. Обороняться в такой ситуации не слишком удобно, но я уничтожал цветных магистров и в более невыигрышном положении. Штука была в том, что они были намного слабее меня, ведь я был Черным, а этот цвет, как известно, включает все цвета спектра, а они всего лишь второразрядные маги — Серый, Оранжевый и Лиловый… Мне предстояло избавить мир от этих благочестивых недоумков. В свое время я приказывал умертвить магистров сразу после рождения, чтобы они ожидали следующей инкарнации и не мешались под ногами. Оракул говорил мне, где я смогу найти очередную цветную мразь, и я отправлял туда своих адептов, чтобы они убили младенца. Это было просто, слишком просто…
Может, я немного переоценивал свои силы, потому что первая предпринятая мной атака оказалась безуспешной, щит Лилового выдержал, и он мрачно усмехнулся. Похоже, битва с ними могла оказаться немного серьезней убийства младенцев. Я раскинул тонкие энергетические нити, прикосновение к каждой из которых было смертельно, и принялся обшаривать пространство, одновременно ощущая, как они пытаются проникнуть в мой разум. Со стороны мы выглядели довольно странно — четверо стоят на месте и водят руками в воздухе, — все это напоминало диковинный танец, и только наши лица отражали испытываемое каждым из нас напряжение. А над нашими головами полукружиями сияли щиты — оранжевый, лиловый, серый и черный. Цвет моего щита был густым, насыщенным, их же щиты бледнели, мерцали и постепенно стали все больше блекнуть, когда я стал разрушать их, внедрился в их лучевую структуру и нарушил ее — этот фокус я много раз проделывал в Харгарской пустоши, представляя, как сокрушу тех, кто меня туда упрятал. Серый был самым слабым из них — наверное, сказывалась дряхлость его человеческой оболочки. Внезапно на его лице отразилось беспокойство, он вдруг потерял меня и стал отчаянно шарить вокруг, но все больше бесцельно. Я же ослабил нападение на Оранжевого и Лилового и переключился на старика, чем-то он напомнил мне хранителя Каменного Горгула — Хеймдалла Одинокого — такой же дряхлый и бесполезный служитель темных богов. Серый щит проломился с сухим треском, старик вскрикнул, его глаза мгновенно стали кроваво-красными, из ушей хлынула кровь, он схватился за голову и бешено закричал, зашатался…
Помаше испуганно обернулся к Серому и тоже ослабил защиту. «Стра-а-ашная ошибка с его стороны». Оставив старика, я нанес Помаше сокрушительный удар. Оранжевый опрокинулся назад, словно его кто-то с силой ударил в лицо. Он лежал, а изо рта его струилась багровая жижа, растекаясь вокруг, — это зрелище наполнило меня новыми силами, вызвало восторг и даже чувственное содрогание.
Серый тем временем завалился набок, удерживая голову руками, сквозь пальцы его струилась кровь.
Через некоторое время он затих. Теперь я мог сконцентрироваться на Лиловом. На его твердом, словно высеченном из камня лице не читалось ни тени страха — то ли Вандерпит не боялся меня, то ли умел хорошо скрывать свои истинные эмоции. Свои слабые атаки он продолжал наносить с методичностью стенобитного орудия, но ни одна из них не была изобретательна или мощна настолько, чтобы пробить или хотя бы ослабить мой густой энергетический щит. Я продолжал давить на защиту Лилового… «Пожалуй, его я не убью. Лучше я попробую сломить его железную волю, посмотрим, надолго ли его хватит, если я доберусь до его внутренних органов и начну сжимать их. Его щит быстро пришел в негодность, но я не стал наносить ему смертельные удары, а ворвался внутрь него. Он поначалу не ощутил моего присутствия, только напряженно продолжал бороться. Его щит уже не спасал от атак, но взгляд был по-прежнему тверд. „Вот оно сердце, вот почки, печень, селезенка. А что, если сжать его сердце? Вот так… И еще крепче“. Вандерпит испуганно вскрикнул — он ощутил, как мой разум, словно холодные пальцы, ухватил ei о храброе сердце и слегка его сдавил, ровно настолько, чтобы он понял, как беззащитен передо мной. Я торжествующе улыбнулся: Лиловый осознал, что такое страх. — Ты можешь служить мне, — проговорил я. Услышать мой голос было для него настолько неожиданно, что он вздрогнул, он испытывал уже не страх, а ужас. „Странная штука, каждый из магистров знает, что когда-нибудь родится снова, и что в следующей инкарнации он будет помнить обо всем, что происходило с ним раньше, что со смертью жизнь не прерывается, и все же — все боятся смерти. Стоило мне ухватить сердце Вандерпита и продемонстрировать ему, что его жизнь в моих руках, как он уже сдался“.
— Ты можешь служить мне, — повторил я, — скажи, что ты будешь моим рабом, и я пощажу тебя… Из тебя получится верный раб?
— Самый преданный раб, — выдавил он, упал на колени и зарыдал, устыдившись своего малодушия. Я сбросил защиту: Вандерпит был больше не опасен.
— Нечего лить слезы, ты выбрал лучший путь — путь божественного отступника, ты уже на одной ступени с богами, давай, Лиловый, вставай на ноги…
Он поднялся и замер, глядя на меня.
— Я куда старше, чем все вы, — сказал я. — Когда я был рожден, этот мир только появился из кромешной тьмы, и о такой благой цели, как служить человечеству, не было и речи… Это все придумали потом. Вот тебе первое задание — отыщи мне кого-то, кто сможет записать мою историю и разнести ее по миру, он нужен мне через пару недель. Я же пока отправляюсь в свой фамильный замок и займусь его восстановлением — думаю, за те несколько эпох, что меня не было, он нашел новых владельцев… Но они уже мертвы. Ты легко найдешь мое жилище — людская молва приведет тебя ко мне…
По лицу Вандерпита пробежала едва заметная тень, словно из солнечного дня он вступил в сумрак, но Лиловый не дрогнул, не проявил больше признаков слабости. Я хорошо знал эту породу магистров — приняв какую-либо сторону, они утверждаются в мысли, что это единственно правильный выбор. Они навсегда забудут о своем прежнем предназначении, будут верны до гроба своему господину, если, конечно, какая-нибудь непреодолимая сила, подобная моей воле, не заставит их переметнуться назад, на сторону света, но я сильно сомневаюсь, чтобы такая сила нашлась.
Я подошел к старику, с хрустом наступил на его скрюченные пальцы и пошевелил его тело носком сапога. Потом наклонился, разорвал ему ворот и увидел амулет из бело-желтого металла — диковинная птица распахнула потемневшие от времени крылья. От амулета исходила сила.
— Неплохая вещь, да? — Я аккуратно снял амулет с дряхлой шеи мертвого магистра.
— Он не принес ему счастья, — заметил Лиловый. Наконец-то он обрел дар речи.
— Ну почему же, — я усмехнулся, — в его возрасте многие уже начинают терять силу, а он дожил до преклонных лет… Его беда в том, что он встретил кого-то, кто не боится таких штуковин. А вот мне эта штука будет очень даже кстати.
Я надел амулет на шею, и внезапно появившееся из-за туч солнце осветило окрестности. «Мировое господство и бесконечная власть!» Собрав воздушные массы своим фактически всесильным сознанием, я стал возноситься вверх, бросив напоследок Вандерпиту:
— Поспеши, раб, если не хочешь оказаться у подножия трона Адада.
Упоминание имени бога мертвых заставило Лилового стремительно побежать через лес. Он спешил найти для меня писаря… «Очень разумно с его стороны».
«Судный день. Вот что это такое, судный день для всех, кто живет на этой земле, для всех, кто подвергал мою ценную жизнь в этой инкарнации опасности, для всех, кто пытался меня убить. Возмездие — вот точное слово для выражения того, что предстоит пережить этой земле и всем, кто ее топчет…»
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
| коля | Дата: Пятница, 21.12.12, 12:58 | Сообщение # 25 |
|
Санин
Группа: Администраторы
Сообщений: 877
Статус: Offline
| Эпилог
Засим завершаю этот богонеугодный труд, дабы не гневить Черного Властелина его дальнейшей правкой. Я и так работал над рукописью слишком долго. Приспешник Властелина Вандерпит Лиловый, тоже колдун, немногим менее зловещий, чем его жуткий хозяин, обещал, что если я завершу свой труд к зиме, то меня доставят обратно в мое родное королевство. Но недавно я услышал, как они разговаривали о покорении новых земель, и с содроганием понял, что мое королевство охвачено войной и голодом. Впрочем, если судить по тому, что мне суждено было узнать, мор и вырождение коснулись уже всех материков.
Мне страшно, я начал думать, что эти кровопийцы ни за что не выпустят меня отсюда живым. Правда, Вандерпит недавно сообщил, что по завершении работы над этой рукописью его господин собирается поручить мне написать еще одну — это будет книга о том, как Черный Властелин уничтожил все человечество.
[hr][br]
Я не злопамятный, я просто злой, а вот память у меня плохая. Совсем склероз замучил: отомщу, забуду, и еще раз отомщу.
|
| |
| |
|
|
 |
|  |
|
